– Пап, все будет хорошо. Я справлюсь, правда, – говорю тихо, стоя на коленях возле его кровати. – Не думай об этом. Я устроюсь на работу в кафе, уборщицей или дворником… Кем угодно! Буду заботиться о тебе. Ты поправишься, и все станет как прежде…

Папа горько улыбнулся и сжал мою руку.

– Твоя вера – за двоих, моя милая, – шепнул он, и я увидела скатившуюся по его виску слезинку. – Оставь это… Тебе только пятнадцать. Это тяжело… смотреть за человеком с ограниченными возможностями. Ничего не выйдет, доченька. Я не хочу, чтобы ты себя губила, чтобы теряла свое время, чтобы видела меня таким. Тебе нужно учиться, думать о себе, жить…

– Я буду жить здесь… – перечу.

– Ты не сможешь, девочка моя. Нужно платить за коммунальные услуги, возвращать кредит за квартиру, отдать долги за лечение. Плюс школа и еда! А в холодильнике пусто… Это ведь столько денег надо!

– Я смогу… – жалобно.

– Не губи себя, – настаивает. – Попроси о помощи…

– Я не хочу в детский дом! – плачу, прижимаясь лбом к его плечу. – Ты ведь знаешь, что меня заберут. Кроме тебя у меня больше никого нет. Я не хочу оставаться одной.

Две недели назад моего отца сбила машина на пешеходном переходе. Мужчина за рулем огромного черного внедорожника был в алкогольном опьянении. Он не скрывался с места происшествия, но все равно его оправдали. Виновным оказался мой отец, который якобы переходил дорогу на красный свет. И хоть это было не так, доказать обратное нам никак не удалось.

Вчера Марья Ивановна, наша соседка, помогла мне забрать папу из больницы. Его состояние улучшилось, но… был поврежден хребет. Его тело ниже пояса потеряло чувствительность и было парализовано. Прогнозы неутешительны. Вероятность того, что папа когда-нибудь вновь сможет ходить, минимальная. Но если придерживаться всех процедур, массажей, тренировок, шанс есть. Вот только для начала нужна была дорогостоящая операция и длительная реабилитация, которую мы, к сожалению, позволить себе не могли.

Кроме папы, я не имела больше родственников. У него тоже не оставалось никого, кроме меня. Попросить помощи не у кого, а обращаться к государству слишком рискованно. Когда я консультировалась относительно этого вопроса с адвокатом, которого мне посоветовала соседка после аварии, он предостерег меня об опасности попасть в интернат.

Поскольку других родственников у меня нет, а папа потерял трудоспособность, то нет кормильца и опекуна. Значит, единственный мой путь лежал в детский дом. А я не хотела… Боялась! Потому что знала, как там бывает. А еще мне было просто страшно, что больше никогда не увижу папу.

Другого выхода я не видела, кроме как не разглашать информацию о состоянии родственника, устроиться на работу и попробовать самостоятельно поставить его на ноги. Марья Ивановна – единственный наш друг и соратник – пообещала помочь мне в этом деле. В прошлом она работала сиделкой, к тому же была много лет влюблена в моего отца. Ее старшая дочь, которая имела хорошие связи и друзей в городе, пообещала найти мне работу по моим возможностям. Самостоятельно устроиться хоть куда-то, к сожалению, у меня не получалось, как бы не пыталась…

Все оказалось намного сложнее, чем я предполагала. Взрослая жизнь не спешила принимать меня в свои объятия. Никому не нужны были проблемы в лице пятнадцатилетней девочки, когда вокруг было полно желающих из числа совершеннолетних заполучить работу!

– Так будет легче, – успокаивал меня папа, но я слышала, как дрогнул его голос. Он любил меня, очень, и сам боялся потерять. Но не хотел быть мне обузой, поскольку понимал, в каком он состоянии, и не верил в успешный исход.

– Я не хочу легче… Мы справимся, вот увидишь, – не сдаюсь. – Я не оставлю тебя, пап. Никогда не оставлю…

***

Через несколько дней моих безуспешных попыток самостоятельного поиска работы Марья Ивановна принесла мне листочек бумаги, на котором был написан адрес ресторана и имя владельца, к которому я должна была обратиться за помощью. Ее дочь Алина работала там официанткой и по совместительству была девушкой администратора, поэтому замолвила за меня словечко.

– Тебе нужно найти Соболева Егора. Ровно в восемь он будет в ресторане. Позже ты его можешь уже не встретить, – добавила женщина, с чувством сжав мою руку. – Хорошо подумай, что будешь говорить и как просить. Соболев своенравный, иногда грубый, прямолинейный и редко кому-то помогает, поэтому все будет зависеть от тебя.

Я растерянно кивнула, взяв дрожащей рукой листочек.

– Соболев – это администратор?.. – уточняю, и женщина улыбается мне.

– Нет, он владелец целой сети ночных клубов, ресторанов и отелей во всей стране. Конечно, подобные вопросы решает не он, но, только заполучив его согласие, сможешь добиться чего-то. Ты несовершеннолетняя, и это может стать проблемой!

***

На следующий день ровно в восемь я была в ресторане. Алина провела меня внутрь и велела ждать в комнате для прислуги, пока администратор Евгений договорится о встрече.

Спустя пять минут мужчина вернулся и сообщил, что Соболев занят, а рабочий персонал в полном составе и никто не требуется. Единственное, что было необходимо, – это живая музыка в ресторан, и, если я умею петь, то должна с первой минуты оказать впечатление на владельца. Второго шанса у меня не будет…

Петь… Я умела петь, и голос у меня был неплохой, но никогда этого не делала для кого-то, для толпы.

– Учти, я не говорил ему, сколько тебе лет, потому что не уверен, справишься ли ты. Видеть он тебя не будет, а только слышать, поскольку находится в другом отделении VIP-зала. Поэтому, если ничего не получится, упрашивать не нужно. Только один шанс… – предупредил Евгений, и я кивнула, глубоко вдыхая в легкие воздух. Ради папы я все сделаю!

Алина крепко сжимает мою руку, подбадривает парочкой добрых слов и провожает меня к небольшой возвышенности, которая служила якобы сценой. Она была завешена полупрозрачной ширмой, скрывающей большое черное пианино.

– Готова? – спрашивает девушка, вручая мне микрофон. Я киваю, проглатывая ком в горле, который образовался от страха. – Какую песню будешь петь? Я включу минус.

– «Surrender» Natalie Taylor, – шепчу свою любимую песню, которая, как по мне, не оставит равнодушным ни одно сердце в этом зале. Я знала ее наизусть, потому что чувствовала каждое слово в ней и не раз тайком пела ее в комнате или душе. Сейчас эта песня выражала состояние моей души как никогда раньше.

– Хороший выбор, – хвалит Алина. – Ты справишься.

Я робко улыбаюсь, киваю и беру в руку микрофон. Начинает играть музыка, без предупреждения и представления. Вот так сразу. Все вокруг смолкают и переводят на меня свои взгляды. Ждут. Молчат. Давят…

Первое пятисекундное вступление, и мне его достаточно, чтобы отстраниться от всего мира. Плотно прикрыв веки, я начинаю изливать нежный поток слов, который у меня же самой вызывает мурашки по коже. Отключаюсь от реальности, вникаю в суть, в каждый звук и мелодию. Пою от души и сердца, передавая эмоции, боль, любовь… А затем музыка смолкает. Все заканчивается.

Я медленно открываю глаза и вижу, как окружающие смотрят на меня с интересом и восхищением. Некоторые женщины вытирают на щеках слезы. Дальше следует взрывная волна аплодисментов и одобрение.

Я улыбаюсь, но не долго, потому что перед моими глазами появляется растерянный Евгений. Он берет меня за руку и опять тянет за собой в комнату для прислуги.

– Черт! Повезло тебе, девочка, – начинает.

– Почему «черт»? Мне нужна эта работа, очень, иначе… – скулю, глядя на мужчину умоляющим взглядом.

– Я знаю! Алина рассказывала про твое положение, – обрывает. – Но тебе незачем волноваться: зацепил твой голос хозяина. Будешь работать три раза в неделю с девяти вечера и до полуночи в мою смену. Это испытательный срок. Дальше посмотрим, – отвечает, помявшись на месте. – А «черт», потому что я не верил в то, что ты это сделаешь, поэтому солгал Егору Максимовичу! Если он узнает об этом, у меня будут проблемы, а тебя выгонят. Хозяин не принимает на работу малолеток…

– Но… – пыталась что-то возразить и запнулась. Мне вдруг стало страшно, что мне откажут, что я не смогу, что это конец… Сердце учащенно забилось в груди, охватила паника. Как же так? Ну хоть немного везения у меня должно быть после стольких неудач?!

– Не переживай: работа твоя. А насчет лжи… Мы что-нибудь придумаем. Возможно, сделаем шоу инкогнито. К тому же Соболев не часто бывает в этом ресторане, только в определенные дни, поэтому ваша встреча будет практически невозможной, – успокаивает, заставляя облегченно выдохнуть. – Самое главное – ни с кем не говори и не встречайся. Если будет необходимо, Алина изменит внешность и сыграет твое первое знакомство с хозяином. Также она позаботится о безопасности, нарядах и твоих тайных выступлениях. Деньги будешь получать после каждого отработанного дня. Сумму обсудим в понедельник. Вопросы есть?

Я отрицательно качаю головой, не веря в свою удачу. Неужели все получилось?

На моих глазах выступили слезы радости.

– Спасибо вам за помощь, – благодарю Евгения, и он смущенно отводит взгляд. Я знаю, что он рискует, скрывая мою личность, но ему известна моя ситуация, а мир не без добрых людей.

– Удачи, и будь внимательна, – предупреждает, легонько потрепав меня по щеке.

– Доберешься сама домой? – спрашивает Алина, обнимая меня за плечи, и я киваю.

Мы не были лучшими подругами, хотя росли вместе, общались и часто виделись. Но этот день многое изменит в наших с ней отношениях… А вместе с этим изменится и моя жизнь…

Три года спустя… 

Соболь

– Итак, что ты решил насчет поставки груза в Арабские Эмираты? – спросил Марк, вальяжно раскинувшись напротив.

– Пока деньги не поступят на мой счет, заказ на паузе. Я поставил им условия, дал два дня. Потом товар получат другие заказчики, – отвечаю, залпом опустошив стакан с виски. – Об этом я не беспокоюсь.

– Конечно, у тебя ведь очередь, – ухмыляется Влад, который сидел по правую руку. Он, Марк и Ник – мои лучшие друзья и компаньоны. Мы знаем друг друга с детства. Вместе работаем и проворачиваем все дела. Марк руководит международными поставками. Влад работает с мелкими дилерами, а Ник – это наш щит, прикрытие и неприкосновенность. – Дела никогда не шли так хорошо! Ты, блядь, чертов миллиардер!

– Нужно стремиться к лучшему! – вмешивается Ник, рассмеявшись.

– Много никогда не бывает, – подтверждаю, не вникая в суть разговора.

В голове целый сумбур из мыслей, каша, бред… Нужно больше отдыхать, меньше обо всем думать и не так жестко удерживать все самому мертвой хваткой. Но я никогда никому не доверяю. Привык делать все сам и проверять каждый шаг, каждое дело, даже если оно касается моих друзей.

Откинувшись на спинку мягкого дивана, я осмотрел зал своего ресторана быстрым взглядом. Сегодня понедельник. Обычно в этот день здесь не бываю, поскольку полно других точек, которые нужно проверить и проведать. Но именно сегодня меня потянул сюда Марк. Он настоял поужинать именно в «Монако», якобы потому что здесь повар готовит лучше всех. Но я-то сразу заметил, что за целый час Марк так и не притронулся к еде, а только пил крепкое виски.

На мгновение я задумался и завис, теряя суть разговора. Парни сидели рядом и что-то говорили, смеялись, шутили. Затем присутствующие вокруг как-то странно встрепенулись и загудели. В стороне послышался шепот, легкое шипение микрофона, потом заиграла музыка.

Я очнулся от наваждения, удивленный столь резким изменением настроения посетителей и окинул взглядом столики вокруг. Люди сидели вполоборота и смотрели в одну сторону, туда, куда мне обзор был закрыт.

 Прозвучал нежный, робкий девичий голосок, и все стихли. Девушка усилила тембр. Каждое слово, словно некое волшебство, трогало за душу, скручивая все внутренности. Я впервые был настолько увлечен… В моем ресторане такая певица, а я ничего не знал!

Удивленно посмотрев на парней, заметил, что они тоже затихли, всматриваясь в противоположный конец зала, туда, откуда звучала песня.

– Бля, Соболь! Как долго ты будешь скрывать от нас свою птичку?! – вдруг бросает Ник. – Девчонка стала известностью, которую в лицо никто не видел!

– Кстати, да! Я был здесь несколько раз, – добавляет Марк. – Девочка – огонь! Где ты ее нарыл? Может, познакомишь?

– Если ее внешность хоть немного соответствует ее нежному голосочку… То сегодня в кровати я заставлю ее взять самую высокую ноту, – усмехнулся Влад, и все подхватили его шутку.

Я же нихера не понимал. Какая девочка? Какая птичка? Что вообще это за певица?

В каждом ресторане у меня есть живая музыка: несколько девушек, которые развлекают влюбленные парочки в определенные дни, создают особенную атмосферу своим мелодичным голосом, но практически всех я знаю в лицо. А в этом случае у меня словно провал. Ничего не помню. Кто поет? Как зовут? И к чему слова Ника об известной девушке, которую никто не видел?

В очередной раз наполнив стакан виски, я выпил его в один глоток и, медленно поднявшись на ноги, направился на звук песни.

Мелодия звучала из соседнего зала. Он был переполнен посетителями, которые внимательно слушали девушку, затаив дыхание. Одна песня закончилась, началась другая. Я прошел дальше и на мгновение застыл. В углу ресторана за полупрозрачной завесой прорисовывались изгибы хрупкой девичьей фигуры в платье кремового оттенка. Невысокая, маленькая, но женственная, с длинными темными волосами, небольшой грудью и прямой осанкой. Лица не было видно, и мне вдруг стало любопытно…

Я пересек расстояние между нами, шаг за шагом, медленно, украдкой, словно зверь. Приблизился к занавескам, протянул руку и слегка отвел в сторону один край. Мне открылся вид на девушку… красивую, с идеальным овалом лица, пухлыми губками и маленьким носиком. Она находилась около пианино и пела с закрытыми глазами, слегка приоткрывая рот. Каждая нота давалась ей с легкостью, но с чувством, до глубины души.

Я стоял и смотрел в неком ступоре и не мог отвести взор. Ждал. Выжидал. Молчал. Почему-то желание узнать, какого цвета были ее глаза, стало неудержимым. Спустя несколько секунд песня закончилась, нависла короткая пауза, и я воспользовался моментом. Громко прочистив горло, заставил девушку встрепенуться от неожиданности и открыть глаза.

У меня перехватило дыхание. Впервые. Так сильно скрутило всего лишь от одного взгляда зеленых глаз. Огромные, как у пугливой лани, яркие и глубокие!

– Сюда нельзя! – возмутилась девушка, схватившись за край занавески, чтобы одернуть ее обратно, но моя рука настолько крепко сжалась вокруг мягкой ткани, что этого сделать ей не удалось.

Я потерял дар речи. Какого хера происходит? Кто она? Почему я не видел ее до этого? Почему не знаю ее имени и не помню того момента, когда одобрял ее кандидатуру на вакансию певицы в собственном ресторане?

– Когда заканчивается твое выступление? – спрашиваю, возвращаясь в реальность, и замечаю, как девушка отступает назад, испуганно оглядевшись вокруг, словно выискивала помощи.

– В-в полночь… – заикаясь.

– Сегодня закончишь раньше! Через десять минут я жду тебя в своем кабинете!

Яна

Я никогда даже предположить не могла, что когда-то мой голос полюбят тысячи людей. Они специально приходили в ресторан, чтобы послушать мои песни, насладиться музыкой, отдохнуть. Я сделала такой вывод, потому что в те дни, когда пела, посетителей всегда было значительно больше, чем в мои выходные. И это вдохновляло меня еще сильнее!

Мне нравилась моя работа. Когда то, что ты делаешь, приносит удовольствие и деньги, восприятие совсем иное! Я полюбила пение, с нетерпением ждала каждый новый рабочий день и уже не представляла своей жизни без этого!

Конечно, плата была небольшой. Евгений постоянно высчитывал у меня за риск, которому подвергался каждый день, поэтому денег не хватало. Но я всегда была благодарна за то, что имела и что мне давали, поскольку эта небольшая плата частично вытянула меня из жизненной ямы. Без этих денег давно бы уже пропала. Но а так мне удалось добиться некого равновесие в своем существовании и остаться дома с папой. Конечно, не все шло гладко, как хотелось, но все же… начало было положено.

Я научилась вести домашнее хозяйство, оплачивать коммунальные услуги, решать вопросы со школой и едой без вмешательства отца, но на кредит и лечение все никак не оставалось средств. За три года влезла в ужасные долги, и теперь постоянно нашу квартиру оккупировали коллекторы. Они преследовали меня везде, угрожали, пытались взломать дверь и пробраться внутрь. До восемнадцати лет в милицию обратиться я не могла, поскольку боялась, что нас разоблачат и меня заберут в интернат. А потом поняла, что из всего этого мало будет толку, ведь это наш кредит, который нужно было регулярно платить. Вряд ли нам помогут решить проблему, учитывая, что мы сами нарушили условия договора. Пришлось жить в постоянном страхе и готовности защищаться. Возле двери у меня всегда находилась деревянная бита, а с собой я носила газовый баллончик. Обо всех этих проблемах папа, конечно, не знал. Надеялась решить все самостоятельно, как только соберу деньги на его лечение.

Две недели назад мне исполнилось восемнадцать лет, и я смогла устроиться на еще одну работу в кафе. Оплата неплохая, плюс чаевые. А поскольку теперь мне не нужно было прятаться от проверки социальных служб и других представителей власти, я занялась оформлением пенсии для папы.

Будущее обещало быть легче. По моим подсчетам, за несколько месяцев я смогу отложить нужную сумму для операции и реабилитации папы. Затем вернусь к оплате кредита и за несколько лет решу возникшую проблему.

Несколько лет… Да, эти мысли меня огорчали, поскольку год назад я закончила школу, но так никуда и не поступила. Одиннадцать классов вряд ли откроют мне двери в обеспеченное, хорошее будущее, но все же не теряла надежду, что когда-то смогу добиться всего: отучиться, найти хорошую работу и создать семью. Покамест все это было таким недосягаемым… Таким нереальным… Жизнь оказалась не той сказкой, которую я воображала в детстве.

Что насчет состояния папы… Марья Ивановна заботилась о нем, как о собственном муже. Она делала с ним разные упражнения, массажи, много разговаривала. Она даже смогла найти для него кресло-каталку и часто гуляла с ним на улице, не позволяя мужчине скучать.

 Они были счастливы, много смеялись и редко разлучались больше чем на пять минут. Женщина в некой степени заменила мне мать, а Алина – сестру. Казалось, все налаживается, несмотря на эти чертовы финансовые трудности и преследования. Но все равно я не теряла бдительности, всегда была настороже, так и не научившись доверять людям!

У меня очень мало друзей, мало знакомых, и никогда не было парня. Анжела и Аня – мои единственные подружки. Аня – моя одноклассница и по совместительству моя напарница в кафе. Благодаря подруге я устроилась в кафе «Парадиз», избежав долгих поисков второй работы! И благодаря ей познакомилась с баристой Пашей, который стал первым парнем, проявившим ко мне интерес.

Паша был очень красивым: высокий, подкаченный брюнет с черными, как смоль, глазами. Не знаю, что он увидел во мне, девчонке, которая плохо одевалась, не пользовалась косметикой и не знала, как правильно вести беседу с представителем противоположного пола, но в первый же день нашего знакомства парень пригласил меня выпить с ним чашечку кофе. Я согласилась, и он меня зацепил.

Дальше было несколько ненавязчивых встреч на набережной, прогулки вечерами, клуб. За две недели у нас было пять встреч, но каждый раз, когда Паша пытался меня поцеловать или прикоснуться, я пугливо старалась отшатнуться от него и убегала прочь. Не знаю, почему я так делала… Почему боялась… Просто для меня это было нечто особенное, и я всегда надеялась, что прежде, чем поцелую парня, захочу это сделать. А у меня не было никакого желания целоваться с ним, только страх.

Я не сомневалась, что со временем это пройдет, привыкну к нему, и все встанет на свои места, поэтому не огорчалась. А парень не торопил меня и ждал. По возможности был рядом, много разговаривал со мной, интересовался моей жизнью, дарил цветы и угощал всякими вкусностями.

Вот и вся моя жизнь за три года. Ничего стоящего, особенно радостного…

Единственное, что мне приносило удовольствие и счастье, – это вечер в ресторане, когда я за ширмой пою, погрузившись в себя. Именно тогда моя душа и мысли отдыхали. Именно тогда меня переполняли радостные эмоции. Три дня в неделю, три часа в сутки, один долгий, трепетный момент… И я всегда ждала этих мгновений с нетерпением, в предвкушении. Ждала, когда позвонит Алина и скажет: «Я зайду за тобой в восемь!» Потом мы приедем в ресторан, и она поможет мне надеть очередное сногсшибательное платье, сделает прическу и отведет за полупрозрачную занавеску, вручив микрофон. А дальше просто отключаюсь от всего мира и впадаю в некий транс, который понимала только я.

Но мой очередной выход, к сожалению, был омрачен непредвиденным, ужасным обстоятельством. Хотя сегодняшний день совсем не предвещал беды. Я даже не подозревала, что уже вечером моя жизнь категорически изменится. Что вечером я лично познакомлюсь с хозяином ресторана, с человеком, от которого вот уже три года мне удавалось скрыть свою личность, скрыть то, что я работаю у него, пою, прячась от посетителей за полупрозрачной ширмой.

Несмотря на то, что мне уже было восемнадцать, раскрывать свою персону было рискованно. Три года обмана могли всплыть разрушающей глыбой и привести к последствиям, которые уничтожат три судьбы. К тому же я давно уже стала любимицей постояльцев, их «Тайной птичкой», и к этому уже все привыкли. Так могло бы продолжаться и дальше, если бы хозяин ресторана в этот день не нарушил свое постоянное расписание.

В этот день я, как всегда, стояла в стороне, скрытая от любопытных глаз тонкой занавеской, с составленным заранее планом песен и отдавалась музыке, отстраняясь от всего вокруг. Три часа обычно мне давались с легкостью. Только первые дни мой голос хрипел, а сейчас я была опытным «бойцом». Никто никогда не перебивал меня, постоянно слышались только аплодисменты и слова восхищения.

Но во время второй песни, уже ближе к окончанию, я вдруг поняла, что что-то не так. Изначально реакция слушателей была другая, раздавалось перешептывание, в котором я распознала интонацию, полную ужаса. Затем ощутила запах сногсшибательного мужского парфюма, который вдохнула полной грудью, когда готовилась к новому вступлению. После завершения последних строк последовало неожиданное «гм-гм», которое, наконец-то, заставило меня открыть глаза и обратить внимание на то, что происходит вокруг.

Признаюсь, увидеть так сразу перед собой громадного мужчину с небольшой бородой и мрачным взглядом я никак не ожидала. Поэтому испуганно дернулась назад, отстраняясь на приличное расстояние. Но меня разозлило подобное нарушение правил и созданных границ, и я не сдержалась от возмущения:

– Сюда нельзя!

Мужчина никак не отреагировал на мои слова, а просто внимательно оглядел меня с головы до ног. Я видела в нем некое удивление, интерес и недовольство. А потом до меня вдруг начало доходить…

«Высокий, бородатый, солидный, наглый мужчина, примерно сорока лет…» – это было описание Алины. Описание нашего хозяина, владельца ресторана!

«Когда увидишь его… Беги!» – тогда же добавила девушка, но я забыла об этом в тот же момент.

– Когда заканчивается твое выступление? – вдруг спрашивает мой палач, отрывая меня от собственных раздумий, и я еще сильнее отстраняюсь от него.

– В-в полночь… – заикаясь, не понимая, что делать дальше.

– Сегодня закончишь раньше! Через десять минут я жду тебя в своем кабинете!

Большое Вам спасибо за наградки, звездочки и поддержку в комментариях)  Ооочень вдохновляет)

Яна

Мужчина уходит, и, как по волшебству, за моей спиной появляется напуганная Алина. Она цепляется за мое запястье мертвой хваткой и тянет за собой в комнату для прислуги.

– Все, нам конец! – заключает она. – Переодевайся и быстро уходи домой. Мы разберемся сами…

– Алин, – запротестовала я, останавливаясь около двери. – Я не уйду!

– Не капризничай! Ярость Соболева разрушающая. Нам точно ее не избежать, а тебя он не знает, – заверяет Алина, нервно прошагав к окну. – Ну почему он пришел именно сейчас, а не за полчаса до выступления! – рычит она, запрокидывая голову кверху, словно обращаясь к Богу. – Мы могли бы перенести выступление, и все бы прошло без последствий, как обычно! А теперь… Ничего, опыт у меня есть, я найду новую работу быстро, – успокаивает она себя. – Правда с рекомендательным письмом могут возникнуть проблемы, но я надеюсь, что справлюсь и без него…

– Ал, я знаю, что ты беспокоишься за меня и спасибо, что прикрывала меня с тылу, помогла в трудную минуту, но теперь я взрослая и сама могу решить возникшую проблему. Мне до сих пор нужна эта работа, и я хочу поговорить с Егором Максимовичем сама.

– Он жестокий и бесчувственный ублюдок! – напоминает она. – У него пунктик по поводу предателей и обмана… Нам всем конец! Понимаешь? Конец! Даже если ты будешь ползать у него в ногах и просить поблажки, он не снизойдет до милости!

– По-сути, мы его не обманывали! – подмечаю я. – Он попросил спеть – я спела. Соболев сам меня принял. То, что он не интересовался моим возрастом и личностью, – его проблемы. А занавески – это может быть часть запланированных декораций. К тому же вся эта тайна – только плюс для его ресторана. Ты видишь, сколько посетителей в дни, когда я пою?!

– Угу! Попробуй сказать это ему! – бросает Алина, нервно расхаживая туда-сюда. – Что делать? Что делать… – причитает, заламывая руки. – Еще и Жени сегодня нет! Как назло! А трубку он не берет… Словно чувствует. Гад!                                                                                                   

– Успокойся, я о тебе ничего не скажу! – заверяю.

– Ты совсем что ли? Я тебя под пресс не пущу! Я за тебя отвечаю! – сердится Алина.

– Я знаю… И спасибо. Ты всегда была моим щитом, но теперь я сама, – настаиваю. – Он видел мое лицо, и сыграть мою роль тебе не удастся. Я не хочу усугублять положение. К тому же я тебе уже говорила, что не хочу терять эту работу!

– Не получится, Ян, – устало шепчет Алина. – У тебя и так все трудно, не добавляй себе проблем. Если ты сейчас просто уйдешь, он никогда не найдет тебя…

– А отвечать будете вы? Нет! Я не смогу совершить такую подлость. Вы ввязались в это из-за меня, значит мне и отвечать… Хватит! – обрываю, когда девушка вновь пытается что-то возразить. – Я сама!

– добавляю, делая глубокий вдох, и направляюсь к двери.

– Ян! – пытается остановить меня Алина.

– Не вмешивайся, прошу! – отвечаю и выхожу в коридор.

Кабинет Соболева находился в противоположной части большой залы, на стороне VIP-гостей. Алина не раз показывала мне его дверь, приказывая избегать этой части ресторана в любой день, вне зависимости будет хозяин здесь или нет. А мне не было надобности сновать на территории богачей, поэтому я никогда не нарушала границ.

Через зал я прошла быстро, не обращая внимания ни на кого вокруг. Десять отведенных минут уже почти прошли, а я не хотела заставлять Соболева ждать себя, когда и так значительно провинилась.

Волновалась ли я? Безумно! Боялась до жути и, признаюсь, была на грани потери сознания! Это моя первая большая проблема, которую я взялась решать сама, без чьей-либо помощи! Мне просто стало жаль Алину, я чувствовала свою вину перед ней и хотела уберечь ее место работы! Хотя, чем ближе подходила к нужному мне кабинету, тем сильнее мне хотелось развернуться и убежать.

Смогу ли я справиться с этим? Ведь то, что мне рассказывали о Соболеве три года, внушало только страх! Я знаю, что он может убить… Слышала, что его враги часто пропадали без вести. Его жизнь завязана на оружии, наркотиках и смерти! Он бандит и жестокий диктатор. Никогда не прощает предательства и лжи! И зачем я к нему иду? Глупо, но почему-то верила, что в мире не может быть столь ужасных людей, а окружающие только преувеличивают! Не убьет же он меня за то, что ему не сказали о моем возрасте?

Я утешала себя этими мыслями весь путь, а потом все как-то резко перегорело, и, застыв возле нужных дверей, усомнилась в правильности своего поступка. Все-таки я еще маленькая трусиха и никогда не смогу решить хотя бы одну проблему самостоятельно. Никогда! Лучше найду другую работу: буду мыть посуду или полы в кафе как дополнение – чем так рисковать! Да, я люблю петь, люблю этот ресторан и всех, кто работал со мной в одной смене, но… Все так сложно! Я просто не могу!

Отвернувшись от двери с намерением уйти, вдруг слышу за своей спиной щелчок открываемого замка и замираю. Следует тишина, угнетающая, тяжелая, пугающая. Мне казалось, в этот момент был слышен только грохот моего сердца, который набатом отдавался у меня в голове. Я медленно повернулась и встретилась с глазами цвета мрака, и внутри все похолодело от ужаса. Глаза мужчины вновь проходятся по мне: по моему лицу, напряженной позе, испуганным глазам…

– Опаздываешь, – замечает.

– Я… – пыталась хоть что-то сказать, но в горле мгновенно пересохло. Сглотнув вязкую слюну, поняла, что потеряла нить мыслей.

– Проходи! – отступая в сторону и открывая мне дверь в кабинет, вдруг говорит Соболев.

Назад дороги уже нет! 

Шагаю мимо него в кабинет с таким ощущением, будто иду в логово зверя, в ловушку, на свою погибель. Мысленно подмечаю нашу разницу в росте. Он высокий, широкоплечий, массивный. Я хрупкая, мелкая, низенькая. В нем, наверное, килограмм сто пятьдесят мышечной массы. Мой вес – пятьдесят. Недоедание, нервы и проблемы сказались на моем телосложении.

Мне страшно находиться рядом с ним, причем в одном закрытом помещении, но отступать было поздно. Если будет убивать, это точно произойдет быстро!

Не знаю, почему была так настроена, ведь пока мужчина ничего плохого мне не сделал. Скорее всего, виной этому была его энергетика, которая давила своим потоком, или же я просто себя накрутила…

Кабинет Соболева был большой и хорошо обставленный разной, тяжелой на взгляд мебелью из красного дерева и кожи. Здесь пахло табаком и крепким парфюмом… Его запахом.

По центру находился массивный деревянный стол, покрытый лаком, а за ним – большое кожаное кресло. С правой стороны был шкаф с множеством полок, переполненных всякими статуэтками, книгами и прочей мелочью. Слева находились две закрытые двери, а перед ними диван, на который мне указывает Соболев.

– Присаживайся.

Я вздрагиваю от его голоса и бросаю пугливый взгляд через плечо. Он был так близко. Слишком близко… Практически наступал на пятки.

Умощаюсь на краешек, как натянутая струна: спина ровная, глаза в пол, руки на коленях. Мужчина проходит к столу, берет из пачки одну сигарету и прикуривает ее. Затем поворачивается ко мне лицом, прислонившись задницей о край стола, и упирает в меня свой темный взгляд, разглядывая из-под полуприкрытых ресниц.

– Как зовут? – вдруг спрашивает он, делая глубокую затяжку.

– Я-Яна, – заикаясь.

– Тебе хоть шестнадцать есть, Я-яна? – передразнивает.

– Восемнадцать уже. Две недели назад исполнилось… – тихо.

– Давно меня обманываете? – еще один вопрос, и я поднимаю на него взгляд.

– Мы не обманывали. Никто, кроме меня, в этом не виноват! – заверяю.

– Не надо никого покрывать. Мне уже доложили, что ты поешь у меня в ресторане три года, а мой администратор Евгений и одна из официанток прикрывали тебя! – грубо.

– Позвольте все объяснить… Прошу, не наказывайте их, – чуть ли не умоляю.

– Позволяю. Объясняй, – бросает он, делая еще одну затяжку.

Глумится, издевается… Ублюдок! Но от моих слов и оправданий зависела не только моя судьба.

– Три года назад моя жизнь оказалась в очень затруднительном положении… Мне нужна была работа, и я не могла нигде устроиться. Никто не хотел связываться с пятнадцатилетней девчонкой, – добавляю огорченно, вновь опуская взгляд в пол. А в этот момент Соболев так на меня смотрел, что я не могла собраться с мыслями и мой голос постоянно дрожал. Даже представить страшно, насколько жалкой я сейчас выглядела. – Алина сказала, что я могу обратиться за помощью к вам и…

– Она солгала! Я не занимаюсь благотворительностью! – обрывает.

– Я хотела поговорить с вами, надеялась упросить…

– Упросить? – усмехается он, опять втягивая едкий дым. Вокруг все было пропитано им, и мне хотелось кашлять, выйти на свежий воздух и вдохнуть на полную грудь. – В пятнадцать лет?

– Я не боялась работы! Могла сделать все что угодно! Правда, мне очень нужна была работа! – убеждаю.

– И вы решили меня обмануть? – заключает.

– Нет! Никто не обманывал, правда! – подскочив на ноги, заверяю я. Наши взгляды встречаются, и мой запал тускнеет. Я вновь опускаю глаза. – Я пришла, чтобы поговорить с вами, но вы были заняты и не стали со мной встречаться, сказав, что рабочий персонал не требуется, кроме исполнителя. Я спела вам, но вы меня не видели, потому что я была в другом зале, и вам понравилось. Вы сами меня приняли на работу…

– Я не мог тебя принять на работу, не увидев лично! – не соглашается он.

– Я боялась, что вы мне откажете, когда узнаете, сколько мне лет, поэтому, когда вы позвали меня в свой кабинет для знакомства, мою роль сыграла другая девушка…

– Понятно! – выпаливает, недовольно поджимает губы. – Сколько ты зарабатывала в день? – спрашивает он, оставляя свой пункт наблюдения и обходя стол, чтобы заглянуть в папку на столе.

– Тысяча… – отвечаю еле слышно.

– В документах стоит три тысячи! – обрывает.

– Я не получала столько, честно! – заверяю, посмотрев на него испуганными глазами.

– Не сомневаюсь, что так и было! – недовольно заключает он, извлекая из кармана брюк мобильник и делая быстрый звонок: – Жукова найди! – отдает приказ и опять прячет телефон в карман.

А я вдруг понимаю, что Жуков – это фамилия Жени.

– Прошу, не наказывайте никого из-за меня…

– Ты бы лучше за себя переживала, маленькая! Нежели за остальных! – бросает Соболев недовольным тоном, и это предупреждение заставляет мое тело напрячься.

Мужчина тушит сигарету в пепельнице на столе, обходит его, приближаясь ко мне вплотную. Он нависает надо мной, словно скала, пальцы обхватывают подбородок, мягко, осторожно слегка приподнимают мое лицо. Черный взгляд внимательно сканирует меня, изучает, поедает…

Он такой высокий… Мне приходится сильно запрокидывать голову назад, чтобы выполнять его требование и смотреть ему в глаза. От его близости, запаха, силы мою грудь сдавливает, словно в тиски. Я задерживаю дыхание, не шевелюсь, молчу. Что ему нужно?

– Дыши, маленькая! – вдруг шепчет он, склоняясь к моему лицу.

Я вдыхаю, словно по приказу, плотно прикрываю веки и начинаю дрожать всем телом. Меня парализует, и я становлюсь себе не подвластной. Почему так? Что он делает?

А мужчина продолжает дальше… Я чувствую его горячее дыхание у себя на коже, затем он прикасается носом к моей щеке, ведет вдоль скулы и жадно вдыхает мой запах.

– Хочешь повышение? – спрашивает хрипло, продолжая свою ласку. Большой палец его руки прикасается к моей нижней губе и слегка сминает ее, пробует на ощупь. Мои губы начинают пылать огнем, к щекам приливает краска. Никогда, ни один мужчина не прикасался ко мне так, не позволял себе подобной наглости… Но я не могу ему перечить, не могу прогнать и отказать! Я вообще потеряла контроль над своими движениями.

Мне с трудом удается собраться с мыслями и ответить на его вопрос:

– Я люблю петь… Мне нравится это… Большего не хочу…

– Даже если твой оклад возрастет в сто раз? – добавляет, тяжело дыша.

Боюсь даже спрашивать, за что такие деньги, хотя мне было интересно: один месяц мог решить все мои проблемы, но… Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Этому учила меня мама, и я запомнила на всю жизнь.

– Какими будут мои обязанности за такую сумму? – все же решаюсь, слегка отворачиваясь от губ Соболева, которыми он хотел прикоснуться к моим.

– Не знаешь, что делают за такие деньги? – слышу в его голосе сарказм. – Мне нравится твоя наигранная наивность… Я хочу тебя себе… – коротко и ясно. О Господи! Меня бросает в жар.

– Я… Я… Нет! – заикаясь, осторожно.

Отступаю на шаг, опускаю голову ниже, прячу взгляд. Мне было так стыдно, неудобно, обидно… Разве я давала повод? К чему такие предложения? Зачем?

– Я хочу у вас работать и буду рада, если вы позволите мне дальше петь. Большего я не прошу! – говорю уверенно, сминая мягкую материю своего платья на бедре. Нервы били через край! – Я знаю, что виновата, ведь обманула вас… Знаю, что вы этого не приемлете, и обещаю, что впредь буду честной с вами… Но только позвольте остаться.

– Так нужны деньги? – уточняет мужчина, внимательно разглядывая меня. Я не видела этого, но чувствовала всеми фибрами души. Его взгляд врезался в меня и отдавался внутри резью.

– Да, – не скрываю я.

– Но ты не хочешь принять мое предложение и зарабатывать нормально? – подмечает.

– Я хочу зарабатывать нормально, но не так. Меня по-другому воспитывали… – отвечаю. Будь что будет.

Мужчина ухмыляется:

– Цену набиваешь?

Я быстро отрицательно качаю головой. Смотрю на него с ужасом и испугом. Он вновь приближается ко мне вплотную. Не верит. Игнорирует мои слова и отказ. Обходит вокруг, словно на аукционе, ласкает взглядом, разглядывает, а потом вновь становится напротив. Его глаза берут в плен мои, я опять замираю и не знаю, что делать: бежать или ждать.

Рука мужчины вздымается вверх, он прикасается костяшками пальцев к моей щеке, ведет вверх, наслаждается, и это видно по его глазам.

– Ты красивая, очень… И мне нравится, что ты не пользуешься косметикой, – хрипит. – Худая немного, но, думаю, откормить можно! Я бы неплохо тебе заплатил…

Я судорожно сглатываю, слегка пошатнувшись. Его рука обвила мою талию и придержала.

– Не надо… – шепчу.

– Боишься?

Киваю.

– А зря! Хотел бы наказать, давно бы это сделал! – предупреждает.

– Не трогайте меня, пожалуйста… – прошу.

Он отрицательно качает головой и улыбается. В глазах появляется азарт.

– Я не беру силой, но никогда не отказываюсь от желаемого, – заверяет. – Я отпущу тебя сейчас, но только в обморок не падай.

Я киваю, выдыхая, и его захват на моей талии ослабевает. Делаю шаг назад и смотрю на него в ожидании. Что дальше?

– Домой иди, – вдруг следует. – Иначе я изменю своим принципам…

Я смотрю на него с ужасом несколько секунд, пока до меня не доходит, что он имел в виду. Затем начинаю отступать назад, улавливая бесистый взгляд Соболева и его косую улыбку. Забавляется! Но отпускает…

Я выскакиваю в коридор и, не заглядывая в комнату для прислуги, чтобы переодеться, несусь на улицу, прочь из этого адского места! Домой! Где защита и покой! А то, что я потеряла любимую работу… Переживу! Если бы знала кто владелец ресторана, никогда бы не ввязалась в это.

До встречи с Соболевым думала, что демоны – это только миф и сказки… Как же я ошибалась!

Яна

Возвращаюсь домой на автобусе. Несколько остановок, и я уже возле своего подъезда. Поднимаюсь на четвертый этаж и вдруг замечаю, что за мной идет какой-то парень в капюшоне. Я ускоряю шаг, бегу, на каблуках и в платье, подол которого запутывался в ногах. Спотыкаюсь несколько раз, чуть ли не падаю, но все же успеваю открыть дверь квартиры запасным ключом, который находился под ковриком, поскольку свой я забыла в ресторане. Забегаю внутрь, закрываю дверь на несколько замков и прижимаюсь к ней, заглядывая в глазок. Парень прошел мимо, выше, на пятый этаж, и я облегченно выдыхаю, приседая на корточки.                   

Чуть сердце не остановилось. Думала один из коллекторов подкараулил, попалась. Пронесло…

– Ян?! – слышу голос папы из комнаты. – Это ты?           

– Да, пап, – отвечаю, восстанавливая дыхание и поднимаясь на ноги. Нужно брать себя в руки. Пережила, ничего не случилось, а значит повезло: как в случае с Соболевым, так и с мнимым преследователем. У меня совсем уже крыша поехала. Везде вижу этих коллекторов! Везде мерещиться преследование!

Захожу к отцу, приближаюсь к его кровати и умещаюсь на краешек.

– Что-то ты рано… – замечает он.

– Сегодня так вышло… – только лишь говорю. – Поправить подушку? – спрашиваю, но он отрицательно качает головой.

– Мари только ушла. Она все сделала, не волнуйся, – успокаивает меня папа. Он всегда называл Марью Ивановну «Мари», и женщине это нравилось. Они такие милые, когда вместе. Женщина была настолько щепетильна в ухаживании за отцом, что мне практически ничего не оставалось делать. Она тоже в некой степени была одинока, а крепкая любовь до аварии так никуда и не делась, несмотря на инвалидность отца. Вот это настоящие чувства!

– Ты как? – спрашиваю, взяв его за руку.

– Хорошо. Лежу себе, бока наращиваю и ничерта не делаю, а вокруг меня кудахчут две красивые женщины. Разве может быть жизнь лучше? – смеется он. Никогда не впадал в депрессию и старался поддержать меня.

Я грустно качаю головой, но дарю папе ответную улыбку. Пытается быть оптимистом, но я-то знаю, какого ему на самом деле.

– Я люблю тебя, пап, – шепчу, прижимаясь к его груди.

– И я тебя, милая! – отвечает он, потрепав меня по волосам. – Ты такая красивая… Впервые вижу тебя в платье, – замечает, и мне с болью сдавливает грудную клетку.

У меня не было выпускного, не было бала и прочего: денег на это не хватило. Когда другие веселились, прощались и встречали рассвет, я сидела дома и плакала. Не потому что не могла себе этого позволить, а потому что на том выпускном балу все равно не было бы никого.

Я отстраняюсь от него и смущенно смеюсь.

– Забыла переодеться…

– Мне бы хотелось, чтобы у тебя было больше таких радостей. Ты в том возрасте, когда хочется много красивой одежды, косметики, украшений…

– Это не про меня, – лгу, потому что часто смотрю на витрины магазинов с одеждой и всякими безделушками. И хотя не совсем умею пользоваться косметикой, подбирать украшения, не понимаю, как правильно наряжаться, поскольку мама умерла слишком рано, все же, наверное, желание красивых нарядов у меня в крови, как у обычной юной девушки. – У меня все есть, – заверяю его.

Отец качает головой и плотно прикрывает веки, словно от боли. Затем виснет длительная тишина, после которой он больше не возвращается к этой теме.

– Иди поешь и ложись спать. Завтра опять на работу в кафе, – напоминает.

Целую его на прощание, желаю спокойной ночи и ухожу в душ. Мне хотелось скорее смыть с себя прикосновения и запах Соболева, который, казалось бы, внедрился в меня и ощущался везде. Этот запах не был противным, скорее наоборот приятным, и это раздражало, поскольку так не должно быть. Это неправильно. И вообще я просто хотела скорее забыть этот день, его прикосновения, темный взгляд, ту дрожь, которую во мне вызывал мужчина. Я хотела забыть все, но у меня не получалось ни на мгновение, потому что впервые испытывала подобные эмоции, желание, а также страх с примесью возбуждения. И это было так необъяснимо…

Подобные мысли преследовали меня все время, даже когда я принимала душ. Горячая вода не помогала, а, наоборот, только обостряла ощущения на коже, которая так и оставалась сверхчувствительной после прикосновений мужчины. Струи воды ласкали мое тело, а у меня в мыслях возникали картинки его губ и рук. Все было так остро, словно наяву, и он рядом продолжает меня трогать. Жадно, неистово, сильно…

От этих мыслей, воспоминаний и неожиданно нахлынувших чувств я вдруг ощутила слабость в ногах. Стенка кабинки, на которую я навалилась спиной, стала моим спасением, не позволяя упасть на пол. Я закрыла глаза, чтобы прийти в себя, взять над собой контроль, успокоиться… но только увидела обжигающий черный взгляд и косую ухмылку. Внизу живота появилось странное напряжение, между ног запульсировало. Мне было трудно понять, что со мной происходит, поскольку подобного я еще не испытывала. У меня на это никогда не было времени, хотя вечерами бывали наплывы и странные изменения в теле, которые ни к чему не приводили. А сейчас все только накалялось во мне и сбивало с толку… Настолько сильно.

Мои ладони скользнули вдоль по телу, невольно опустились вниз к развилке между бедер. Пальцы накрыли влажные складочки, прикоснулись к эпицентру напряжения, от которого мое тело прошибло сладким разрядом.

Я никогда себя не ласкала, никогда не играла с собой, но знала, что так можно. Знала, что так делают другие девушки. Алина рассказывала мне об этом, когда однажды спросила у меня про первый секс и я ответила, что у меня его никогда не было. Тогда она рассмеялась и посоветовала чаще играть с собой, чтобы радовать свой организм такими необходимыми разрядками. Я восприняла ее слова стыдливо и в мыслях зареклась не увлекаться подобным развратом! Хотя потом несколько раз задумывалась об этом просто ради любопытства.

А сегодня все произошло само собой. Я даже не думала, не планировала ничего делать, но после того, как мои пальцы оказались у меня между ног, всего несколько легкий круговых движений выбили меня из реальности. Я помню только фейерверк перед глазами, как взорвался мой мозг, а по телу прошлось тысяча маленьких иголочек. А когда очнулась, поняла, что уже не стою, а сижу на полу, и сердце гулко стучит в груди.

Мыслей о Соболеве больше не было. Он словно исчез из моей головы, а вместо недавнего напряжения пришел откат… неловкости и стыда. Так не должно быть… Но случилось.

Яна

Уснула я, на удивление, быстро. Больше не было глупых мыслей, темных, преследующих меня взглядов, мускатного запаха и повышенной чувствительности.

Утром меня ждал подъем в пять часов, стирка, уборка, еда. Затем мне нужно было помочь папе. К счастью, за последние три года он много работал над собой, развивая верхнюю часть тела, поэтому, если его посадить в кресло-каталку, он мог сам передвигаться по квартире, делать мелкую работу и ходить в уборную, специально обустроенную для него. Он сам ел, мыл посуду, мог что-то приготовить.

А в других, более тяжелых случаях, ему помогала Марья Ивановна.

Папа никогда не был для меня обузой. С самого первого дня он взялся за свое восстановление, занимался, делал упражнения. Первые полтора года было сложно, поскольку не было кресла-каталки, а потом он частично перестал от меня зависеть, и нам стало легче.

Я ушла из квартиры в семь, оставила ключ под ковриком для Марьи Ивановны в надежде, что после работы увижу Алину и попрошу ее забрать мои вещи в ресторане. Или же она догадается, что я их там оставила, и заберет с собой.

Мне также очень сильно хотелось обсудить с ней вчерашнюю ситуацию, рассказать, что было со мной, и узнать, не получил ли наказание Женя. Я очень не хотела, чтобы моим друзьям причинили вред.

В кафе я появляюсь заблаговременно. Переодеваюсь в форму: черные брючки в обтяжку и белую блузку без рукавов с высоким воротником. К этому прилагался фирменный фартук темно-синего цвета с эмблемой кафе. Форма была аккуратной и красиво сидела по фигуре, подчеркивая мои девичьи округлости, которые только недавно проявились. Переходный возраст у меня был поздний. И, признаюсь, рабочая форма кафе была единственным моим самым красивым одеянием за последние несколько лет. На себе я очень экономила. Боялась даже что-то покупать, поскольку сразу чувствовала некую вину, что сама шикую, а каждый день оставляет папе меньше шансов на возможность удачного исхода операции. Чем больше мы тянем, тем меньшая вероятность успеха.

– Видела? – говорит Аня, когда мы выходим из раздевалки. – Там в углу, – кивает она в сторону на мужчину в солидном костюме, симпатичного, но такого угрюмого, кислого и серьезного, что он у меня сразу вызывает лишь негативные эмоции. – Чур, этот столик мой!

– Да пожалуйста! – бросаю я с улыбкой, замечая на себе пронзительный взгляд Паши, стоящего за стойкой. Красивый у нас бариста… А улыбка… Это просто бомба!

Он кивает мне и, оставляя свое рабочее место, приближается. Аня замечает это, закатывает глаза к потолку и уходит обслуживать нашего, покамест, единственного солидного клиента.

Кафе «Парадиз» было не большим и дорогим. Здесь делали хороший кофе, вкусные сладости, и можно было покурить кальян. Чаевые были хорошие. Люди добрые и приветливые, а начальник – терпеливый и понимающий старичок. Мелкие погрешности прощал, а за огромную неприятность мог слегка прикрикнуть, но не больше. Он всегда говорил: «Все решается». В этом случае мне повезло с работой.

– Привет, – мягко сказал Паша, взяв меня за руку. – Ты как? Не видел тебя два дня, соскучился, – признается, смущая меня.

– Теперь я буду чаще мелькать перед твоими глазами. Работа в ресторане потеряна, – решаюсь признаться, и он замирает.

Паша знал, что я работаю в другом месте, но где именно, я ему не говорила. Не хотела, чтобы он надумал прийти и проверить, как я пою.

– В смысле? Ты уволилась и возьмешь больше смен здесь? – уточняет Паша.

– Меня уволили и… Я возьму здесь дополнительную работу на вечер. Слышала, Игорь Васильевич ищет посудомойку? – отвечаю, смущенно отводя взгляд. Я не стеснялась работы, даже самой черной, но говорить об этом было почему-то неудобно.

– Нет! – возражает Паша. – Эти ручки не должны мыть посуду, – протестует, взяв мои ладошки в свои руки и поцеловав их по очереди. Я смутилась, и парень мне улыбнулся.

– Мне нужно работать, – лишь говорю.

– Надеюсь, ты мне когда-то расскажешь, зачем тебе столько работать, – просит, и я поднимаю на него взгляд. Никогда не говорила ему о том, что произошло с моим папой и как я жила все эти три года. Но Паша был именно тот, на кого я могла бы положиться. Он добрый и всегда внимательно ко мне относится. – У меня хорошие отношения с Игорем, поспрашиваю у него что-то другое для тебя…

– Не надо, я сама.

– Возражения не принимаются! – обрывает, потянув меня на себя, чтобы обнять, но в этот момент нам помешало грубое покашливание со стороны. Это был наш солидный клиент, который почему-то не стал делать заказ у Ани.

– Гм-гм! Здесь делают кофе или только бесплатный концерт с пристрастием? – поддевает, одарив нас упрекающим взглядом.

– Не волнуйся старик, сейчас все будет! – бросил Паша, отодвигаясь от меня. – Вечером погуляем вместе? – спрашивает шепотом.

– Хорошо, – смеюсь и отхожу от него, поскольку в кафе появились новые клиенты.

День был тяжелым. Двенадцать часов на ногах сложно мне даются. Я еще не совсем привыкла. Но прошел он без всяких проблем. Единственное, что меня напрягало и волновало, – это постоянное присутствие нашего солидного клиента, который целый день просидел в углу кафе, периодически заказывая себе кофе или еду. Он только несколько раз выходил на улицу, чтобы покурить или посидеть в машине, но все равно возвращался внутрь, что-то писал в стопке документов или просто клацал мобильным.

Ближе к завершению рабочего дня мне позвонила Марья Ивановна и спросила, не видела ли я Алину. Оказывается, она так и не вернулась вчера из ресторана, и женщину это сильно беспокоило. Я тоже заволновалась, поскольку на девушку это не похоже. Она любила погулять, сходить в клуб или надолго пропасть со своим парнем Женей, но только после того, как предупредит маму. Поэтому я отказала Паше в прогулке и, как только освободилась от работы, побежала домой. Только у меня были контакты с работниками ресторана, и только я знала, как связаться с Женей.

Благо, что мой мобильный телефон во время увольнения был со мной, иначе осталась бы и без него. Но, поскольку на квартиру часто нападали коллекторы, а Марья Ивановна постоянно звонила, если что-то случалось, даже во время выступления, я всегда носила телефон с собой в лифе или за поясом, предварительно поставив его на вибрацию. Если бы его оставила в ресторане, мне бы пришлось идти за ним для того, чтобы узнать хоть что-то насчет Алины, поскольку все номера официанток были в нем.

Я надеялась, что с подругой все в порядке, но меня все равно одолевали тревожные мысли…

Яна

Первым делом я проведала Марью Ивановну в надежде, что что-то изменилось: вдруг Алина вернулась, и все уже было хорошо. Мне не хотелось звонить в ресторан, потому что так было легче пережить потерю работы и свое вчерашнее сумасшествие. Но Алины дома не было, и мне больше ничего не оставалось, как заняться ее поисками, чтобы успокоить взволнованную женщину. Она столько помогала нашей семье, столько значила для меня, что я просто не могла оставить ее в беде.

Изначально я набрала Женю. Несколько раз звонила, и, в итоге, трубку взяла его мама, сообщив, что он в больнице в ужасном состоянии. Его ноги руки были перебиты в нескольких местах, и теперь парень прикован к койке на несколько месяцев. Алину она не видела, но девушка звонила ей вечером после работы и спрашивала о Жене. После этого звонка телефон девушки был вне зоны сети.

Я начала звонить всем девушкам из смены Алины, но они быстро отвечали, что ничего не знают, и выбивали вызов. Только одна сказала, что моя подруга ушла домой из ресторана в обычное время и очень спешила.

– Женя в больнице, – сообщаю Марье Ивановне. – Ему очень плохо. Возможно, Алина там.

– Что с ним произошло? – с ужасом спрашивает женщина.

– Не знаю. Я не спрашивала. Его мама была убита горем. Может, авария… Перебиты ноги и руки… Это все, что я знаю, – отвечаю, подавляя ужас в голосе.

– Нужно проверить, – соглашается Марья Ивановна, немного оживившись. – Если Женя в больнице, она действительно могла пойти к нему. А там телефон сел или уснула…

– Думаю, в этом и причина, – успокаиваю женщину. – Но сегодня идти в больницу слишком поздно: не пропустят. А вот завтра утром… Я попробую забежать в обеденный перерыв и поспрашивать.

Больше я ничего не могла сделать. Сама не знала, где могла пропасть Алина. Но у меня возникали жуткие мысли о том, что с ней могло произойти что-то плохое по дороге домой. Девушка не могла надолго пропасть без вести, не сообщив об этом своей маме.

***

На следующий день я тоже работала в кафе. Порой, если была возможность, брала дополнительные смены. И вот у нас как раз одна девочка заболела, и мне пришлось выходить на работу три смены подряд. Обычно я работаю через день, с восьми до восьми, поэтому успевала подготовиться к выступлениям в ресторане. Теперь же могла работать, сколько хочу. Спешить некуда.

День проходил трудно и как-то беспокойно. Беспокойно, потому что солидный клиент, который был вчера целый день в нашем кафе, опять находился здесь, за самым отдаленным столиком.

– Что за придурок? – спросила Катя, которая сегодня была моей напарницей. Аня работала со мной только в мою смену. – Сказал, чтобы ты его отпускала! А Паша говорит, что он был здесь и вчера. Может, мужчина запал на тебя?

– К черту! – бросаю, перекрестившись. Он вызывал у меня одно только отвращение и страх. – Сидит себе – пусть сидит! Возможно, работается ему здесь легче! Вчера он был с документами, но не просил моего личного обслуживания.

– Странный… – отвечает Катя, задерживая на нем взгляд. – Ну, ты разбирайся тут с ним сама, а я пойду другие столики обслуживать! Работы полно, – бросает, оставляя меня одну. Ее не волновали всякие психи. Не к ней – значит хорошо.

Я обслуживаю мужчину с неким опасением, но он никак не проявляет ко мне своего внимания и даже не смотрит на меня. Я успокаиваюсь и больше не беспокоюсь о его присутствии, несмотря на то, что он опять находится в кафе целый день.

В обед мне удается выкроить полчасика и съездить в больницу, где лежал Женя. Парень находился в реанимации вторые сутки и был в тяжелом состоянии, но Алина рядом с ним ни разу не появлялась.

Вечером Паша вновь настаивает на прогулке. Мне не до встреч, поскольку я была взволнована и огорчена из-за исчезновения Алины. Но парень был настойчив и просил всего полчасика, поэтому я согласилась, но только после того, как заскочу домой. Мне нужно было заехать к Марье Ивановне и сообщить ей неутешительные новости из больницы, а также то, что я так ничего и не узнала о ее дочери.

Паша забирает меня с работы и подвозит домой на своей новенькой спортивной машине. Еще вчера у него ее не было, и я подозревала, что он настоял на нашей встречи, чтобы похвастаться и оказать на меня впечатление. Даже не представляю, где он взял столько денег на новый автомобиль, работая баристой, но когда-то Аня рассказывала мне, что парень из обеспеченной семьи, а работает для своего личного интереса.

– Одна девчонка, которая работает вместе с Алиной, сказала, что та покинула ресторан, и с ней все было хорошо. Значит, случилось что-то по пути, – говорю Марье Ивановне, когда приезжаю домой. Паша остался ждать возле двери и не пожелал заходить ко мне в квартиру, чтобы не стеснять нас, несмотря на то, что я впервые пригласила его в гости. Это не обидело меня, но как-то повлияло на мое желание рассказать ему о состоянии папы. Если он не готов заходить ко мне в гости, значит и не готов слышать, в каком я сейчас положении.

– О Боже… – шепчет Марья Ивановна, когда я высказываю свое предположение. Мне не хотелось обманывать ее. С Алиной действительно могло что-то произойти. В мире полно ублюдков, и в таких случаях каждый последующий день может стать решающим.

– Нужно обратиться в полицию, – советую женщине, взяв ее за руку. Она кивает и плачет.

– А, может, еще в ресторан сходить? Может, кто-то из охранников что-то видел? – не может она успокоиться.

– Не знаю… Она ведь уходила? – отвечаю растерянно.

– Может, та девушка что-то перепутала… Может другие что-то знают? Ян, пожалуйста, сходи в ресторан. Поспрашивай у остальных, – просит женщина, и я киваю, тяжело вздохнув. Не хотела туда возвращаться, но ради Алины обязательно схожу.

Марья Ивановна не принимала очевидное, и ее можно было понять.

– Я сделаю это завтра. В обед, – обещаю и ухожу.

После разговора с соседкой на минутку забегаю домой, чтобы взять толстовку и спросить папу, как у него дела, а затем возвращаюсь к Паше.

Мы вместе спускаемся вниз по лестнице, проходим к стоянке, где парень оставил свой автомобиль, и нам открывается ужасная картина! Новенький спортивный автомобиль Паши был ужасно поцарапан, лобовое стекло разбито, а все четыре колеса пробиты.

Первые две минуты Паша был просто в шоке, ходил кругами, молчал, смотрел и хватался за голову. Потом из его рта начал вылетать поток матов, которые мне были еще неизвестны. В итоге, он обвинил во всем меня и ужасный район, в котором я живу.

Свидание отменилось. Я не стала слушать его до конца, а ушла домой со слезами на глазах. Он вызвал эвакуатор и уехал прочь.

На следующий день пришла на работу, и Паша встретил меня у двери. Он начал просить у меня прощение и уже улыбался.

– Это только железка, – бросил, поцеловав мою руку. – Ты мне важнее… И ты не виновата. Я просто сорвался. Прости!

– А как машина? – интересуюсь, решая дать ему еще один шанс. С кем не бывает, а парень мне нравился.

– Придется заново покрасить, заменить лобовое стекло и шины, но это поправимо! – отмахивается, провожая меня в раздевалку. – Давай сегодня еще раз попробуем. Поужинаем вместе?

– Не буду обещать, поскольку мне нужно еще заняться поисками подруги. Вечером скажу точно, – ответила, оставляя парня в коридоре.

Аня уже ждала меня на рабочем месте, и, как только я переоделась и вышла в зал, она сообщила мне об очень важном госте, который ждал меня за столиком. Я взглянула в указанном ею направлении, и у меня внутри все похолодело от знакомого черного, пронзающего взгляда Соболева…

Не то чтобы наше кафе было плохим… Нет! Оно было достаточно приличным и здесь правда готовили вкусный кофе. Было уютно и хорошо. Но! Для таких, как Соболев, это заведение не того уровня!

На мгновение я теряюсь, зависнув взглядом на неожиданном госте.

– Не заставляй его ждать, он что-то слишком нервный, – говорит Аня, возвращая меня в реальность.

– Что? – переспрашиваю, не понимая, о чем она.

 Аня раздражительно закатывает глаза к потолку и повторяет:

– Он пришел в кафе к тебе.

– Ко мне? Нет! – не веря, с нервным смешком. Я замялась на месте.

– Другой Малышкиной Яны у нас нет! А он четко назвал твое имя и фамилию! – отвечает девушка, подтолкнув меня вперед. – Иди! Потом расскажешь мне, как ты познакомилась с таким «папиком».

– Ань! – возмущаюсь, потому что знаю, что «папиком» называют богатого, взрослого и обеспеченного мужчину, которого молоденькие девушки ищут себе в качестве спонсора взамен на сексуальные услуги.

– Ой! Иди уже! – сердитым голосом, но одновременно рассмеявшись. Специально поддевала меня. Зараза. Чтобы я и Соболев… Да он старый, и вообще такие, как я, его точно не интересуют. Хотя еще недавно в душе у меня было другое мнение. Но это все было не всерьез. Помешательство. Некое наваждении. Бред. Ну, наверное, у каждой девушки есть какой-то актер, свой идол, которого они любят и представляют по ночам, когда находит такое вот неконтролируемое возбуждение. Моим временным и мимолетным идолом оказался Соболев, потому что красивее мужчины я еще не встречала никогда. Вот и все объяснение.

Это ничего не меняет. Сейчас мне нужно собрать волю в кулак и спросить у нежданного гостя, зачем я ему понадобилась. И самое главное – нужно сделать это спокойно, не опозориться, а показать, что он меня совсем не волнует.

А вдруг мужчина пришел сообщить мне что-то об Алине? Хотя вряд ли! Ему ведь неизвестно, что я ее ищу и что мы были как сестры.

Перестаю гадать, беру себя в руки и под внимательным темным взглядом направляюсь к столику, где одиноко сидел мой бывший начальник.

– Здравствуйте, – здороваюсь, не поднимая глаз. Делаю вид, что рассматриваю что-то в блокноте. – Что будете заказывать? – решаю начать со своей коронной фразы. А вдруг Аня ошиблась, и Соболев здесь не ради меня, а просто заехал кофе попить?.. Хотя кого я обманываю! Он владелец целой империи ресторанов и всяких забегаловок, зачем ему пить кофе конкурентов?

– Здравствуй, Яна, – говорит мужчина мягко, с хрипотцой в голосе. – Присядь, хочу поговорить с тобой, – приглашает, указывая на стул напротив себя.

– Мне не положено, я на работе…

– Сядь! – повторяет твердо и всего лишь одним взглядом заставляет меня опуститься на стул.

Я нервно оглянулась, но, кроме Паши, на меня никто не смотрел, а он вряд ли поможет в случае опасности. Сижу и молчу, как испуганный зайчонок. Я невзрачная тихоня, не люблю привлекать к себе внимание, но настолько ужасно я чувствую себя впервые. Ни один человек никогда не подавлял меня так: одним словом, взглядом, присутствием…

– Я не займу слишком много твоего времени. Хочу кое-что уточнить и расставить все по местам, – продолжает мужчина, не спуская с меня взгляда. – Не бойся меня, Яна. Тебя я точно не обижу, – вдруг обещает, и я поднимаю на него взгляд. – Я не кусаюсь, – добавляет, слегка улыбнувшись. Думаю, это должна была быть успокоительная, добрая улыбка, но у него получился звериный оскал.

– Что вам нужно? – решаю спросить, но это выходит таким дрожащим голосом… Настолько жалко, что я даже сама не узнала собственный голос.

– Вчера должно было быть твое выступление, но ты не пришла. Что-то произошло? Я надеюсь, очень веское, поскольку я не люблю разгильдяев, – начинает, и это заставляет меня опешить.

– Я… я думала, меня уволили… – неуверенно.

– Разве я тебе об этом говорил?

– Нет, но вы не говорили мне о том, что я могу остаться…

– Можешь, – подтверждает. – И я предлагаю тебе другие условия.

– Других мне не нужно, я хочу только петь, – обрываю, вспоминая его прошлое предложение.

– Не перебивай! – недовольно. – Разве тебя не учили, что это некрасиво?

– Извините… – почему-то говорю я.

– Хорошо, – одобряет. – Итак, что насчет условий… Я предлагаю тебе петь за ширмой, как и раньше, но чаще и за более высокую плату.

– Насколько чаще? Я просто работаю еще здесь, – объясняю, показав вокруг на кафе, – и мне бы хотелось как-то урегулировать график.

– «Чаще» – это каждый день. И тебе нужно уволиться из кафе, потому что, возможно, будут незапланированные выступления в других моих ресторанах, и я хочу, чтобы не было никаких задержек. Конечно, все твое время и дополнительные нагрузки будут оплачиваться. Хорошо оплачиваться. Сумма умножится в десятки раз выше прежних заработков. Плюс ко всему: тебя обеспечат транспортом и финансами на покупку нарядов и прочих мелочей.

– В десятки раз? – уточняю немного растерянно. Я не хотела показаться какой-то меркантильной, но исправлять хорошее впечатление не желала. Мне нужны деньги для восстановления здоровья отца, для решения проблем и лучшего будущего. Если мне предлагают хороший заработок, так почему бы и нет?

– Примерно… пять тысяч долларов в месяц. Для начала… – отвечает Соболев, откидываясь на спинку стула.

Услышанное заставляет меня поперхнуться. Такого я не ожидала, ведь всего несколько месяцев такой работы и я смогу собрать нужную сумму, сделать папе операцию и оплатить его реабилитацию. Но и не забывала о том, что ничего не делается безвозмездно, а несколько часов в день с микрофоном не стоят таких денег. И, хотя моя радость была налицо, я все же подавила рвущиеся эмоции и сказала:

– Я подумаю, можно?

– Можно, – усмехнулся Соболев. – До вечера, – ставит границы. – В семь за тобой заедут.

– Но я не могу так! Я должна заранее предупредить начальство, ведь им нужно подыскать еще новую официантку! А, по закону, я должна отработать две недели.

– Ты ничего не должна. Можешь насчет этого не волноваться, я все решу. Будь готова в семь.

– Зачем? – уточняю, потому что не понимала, почему за мной заедут.

– Для обсуждения деталей, – лишь отвечает он.

– Я не знаю. У меня не все время свободно вне зависимости от работы кафе… – пытаюсь объяснить.

– Вот это и обсудим, – обрывает, и я поднимаюсь на ноги. Мужчина резко останавливает меня, обхватив запястье и удержав на месте. – Не спеши!

Я замираю, не сдерживая испуг и дрожь в теле. Опасный коктейль…

– Я не кусаюсь, – повторяет он, скользнув своей огромной ручищей вдоль моей кисти, накрывая мою ладонь. Он легонько сдавливает мою руку, большой палец проходится по внутренней стороне ладони. Ласкает до умопомрачения, и из моего горла вырывается прерывистый вздох.

Вокруг словно все замерло. Были только он и я. Но всего лишь несколько первых секунд… Затем послышались голоса, шаги, скрип половицы… И в мое помутившееся сознание ворвался голос Паши:

– Ян, все нормально?

Яна

Резко выдергиваю руку и подскакиваю на ноги. Нервно поправляю на себе фартук и несколько раз киваю.

– Д-да, – заикаясь. – Все хорошо. Иди, я сама…

Паша не спешит сразу исполнять мою просьбу и смотрит на Соболева изучающим, недовольным взглядом… Временно.

– Первого предупреждения тебе недостаточно? – вдруг говорит Егор Максимович, бросая на парня уничтожающий взгляд.

Паша бледнеет на моих глазах, отступает назад и уходит. Я сразу иду следом за ним, так ни разу и не оглянувшись. Неужели они знают друг друга? Меня беспокоил этот вопрос, а еще тон, которым говорил Егор Максимович с парнем. В меня он внушал ужас, поэтому я воспользовалась моментом и быстро скрылась.

Паша ушел в уборную и долго оттуда не выходил, а, когда все же вновь появился за стойкой, я сразу направилась к нему. Соболев покинул кафе, как только я спряталась в комнате для прислуги. Это событие меня успокоило, и я вновь стала такой, как прежде.

– Ты знаком с Соболевым? – тихо спрашиваю у парня, обращая на себя его внимание.

– Нет. А ты? – следует встречный вопрос. – Что вас связывает?

– Ничего, – сразу отрезаю. – Я просто работала в его ресторане…

– Не лги мне, Яна. Он так на тебя смотрел! Ты ведь знаешь, что он опасный тип?

– Паш, он мой бывший работодатель. Точнее, наверное, будущий, – поправляю себя.

– Наивная, маленькая глупышка, – следует в ответ. – Вот этим ты и привлекла его.

– Ты меня сейчас оскорбляешь, – замечаю растерянно.

– Я говорю правду. Ты знаешь, кто такой Соболев?

Я молчу, не желая продолжать эту тему. Все было похоже на обычную мужскую ревность. А у нас даже отношений нет!

– Он бандит! Держит в страхе весь город и не только. Незаконно торгует оружием и жестоко убирает конкурентов… – предупреждает.

– Я все это слышала, но проработала в его ресторане три года! Что может измениться сейчас?

– Его взгляд на тебя! Ты не видишь? – не успокаивается Паша.

– Он по жизни такой. Ему просто не хочется терять выгодную «завлекушку» клиентов. Вот и все!

– Ты видела, что было вчера с моей машиной? – вдруг спрашивает, и я киваю. – Это его рук дело.

Я фыркаю от глупости его обвинений.

– Соболев с трудом находит время проведать раз в месяц свой ресторан, а тут он вдруг начал выслеживать нас, чтобы повредить твою машину?! Зачем это ему?

– Чтобы напугать. Я был вместе с тобой.

– Так, хватит! – обрываю. – Ты просто ненормальный! Это все какой-то бред. Не хочу об этом с тобой говорить! Еще рано ревновать.

– Ян… – пытался остановить меня парень, но я его не слушала. Такое выдумать!..

Больше с Пашей не разговаривала. Несколько раз он пытался меня позвать, но в кафе было много клиентов, и я не могла к нему подойти.

Все время, весь день я думала о предложении Соболева. Петь – моя мечта. Мне нравилось это, а тут еще такое предложение! И решила согласиться.

В обед сделать перерыв не получилось. Я должна была сходить в ресторан, чтобы что-то узнать об Алине, но решила это перенести на вечер, когда поеду на разговор с Соболевым.

Ровно в семь Игорь Васильевич принес мне расчетные, хотя я ничего ему не говорила об увольнении. Думала, все же буду совмещать, а тут, оказывается, за меня все решили. Прежде, чем я высказала это своему начальнику, он обнял меня и сказал:

– Возвращайся в любой момент. Приму, как родную. – И я заплакала. Две недели работаю, а тут такие теплые отношения.

Я знаю, что Аня рассказывала Игорю Васильевичу о моей горькой судьбе, а он у нас добрая душа, всегда ценит людей с большим сердцем. Такой он видел меня. Хотя я не соглашалась. Он также часто говорил, что я сильная, а это не было правдой, но я не перечила старику. Мне было приятно, что хоть кто-то видит во мне больше. Пусть это и не так.

Попрощавшись со всеми, я оставила кафе и вышла на улицу. Возле парадного входа меня ждала огромная черная машина, марки которой не знала. Впервые вижу нечто настолько шикарное и массивное! Возможно, какой-то внедорожник… Но как-то странно переделан: металлические дуги-отбойники, хромированный кузов и огромные колеса. Выглядел опасно, но надежно.

– Прошу, – сказал один из четырех мужчин, которые находились возле внедорожника. Он открыл мне дверь в салон, от вида которого перехватывал дух: белая кожа, неоновая подсветка и очень просторно.

Я неуверенно забралась внутрь, ощутив приятный запах чистоты и свежести. Мужчины разделились и расселись по машинам, которые не замечала до этого. Двое сели в автомобиль со мной, другие скрылись в еще двух внедорожниках поменьше.

Мне вдруг стало страшно. Я словно попала в некий сон. Не свой сон, а чужой. Это не может происходить со мной. Это не может быть просто так… Ради одной певицы, которой явно могли найти замену! Жаль, я не подумала об этом раньше, поскольку, когда я попросила остановить машину, сказав, что хочу выйти, мне мягко, но четко отказали!

– Вам не причинят вреда, можете не беспокоиться, – заверяет меня один из мужчин, управляющий махиной, в которую меня посадили.

Я ничего не ответила. Крепко сцепив руки между собой, так ехала всю дорогу. Через полчаса мы приехали к какому-то ночному клубу, который видела впервые. Такого я не ожидала. Думала, меня привезут в ресторан, где смогу спросить об Алине, но теперь ничего не успею. Папа и Марья Ивановна будут ждать меня, как обычно в девять, и, если я не вернусь вовремя, начнут волноваться, а мой мобильник, словно назло, разрядился. Он вообще у меня калечный, его и телефоном трудно назвать! Батарея держала один час, постоянно тупил и мог работать или нет по своему желанию. Кнопочные телефоны давно уже не в моде, но это мой первый телефон, который я купила в ломбарде за мизерные деньги, и три года он меня очень сильно выручал. Наверное, он просто свое отжил, но, к сожалению, о другом мобильнике не было даже речи. Долги и ежедневное питание никуда не денутся.

– Почему мы здесь? – спрашиваю растерянно, когда мне помогают выбраться из машины.

– Егор Максимович ждет вас.

– Мне нужно было в ресторан…

– Конечно, как только поступит приказ.

Черт! Непробиваемые, уравновешенные и очень вежливые. Против таких не пойдешь.

Клуб работал на полную. Вокруг было припарковано много машин, грохотала тяжелая музыка. Меня заводят через заднюю дверь здания, проводят по коридору и, постучав в массивную дверь, провожают внутрь.

Я оказываюсь в просторном помещении, где было полно диванов, несколько столов, личный бар, бильярд и какое-то странное сооружение, похожее на гинекологический стул, на которых в больницах проверяют женщин. Здесь пахло алкоголем, сигаретами и уже знакомым мне парфюмом. Это не удивительно, поскольку сам Соболев находился в комнате и перебирал какие-то документы.

– Егор Максимович, Яна Малышкина, как и просили, – отвечает один из моих сопровождающих.

-–Были проблемы? – уточняет Соболев, поднимая на мужчину взгляд.

– Нет, но девушка настаивала на том, чтобы ее отвезли в ресторан. Указаний не было, и я решил не исполнять ее просьбу.

Егор кивает, переводит взгляд на меня и одновременно отвечает охраннику.

– Впредь будешь отвозить Яну туда, куда она скажет. Теперь ты ее личный водитель. Маршрут сообщать мне.

– Хорошо, – отвечает мужчина, и Егор его отпускает:

– Свободен!

 Охранник уходит, я остаюсь с Соболевым наедине, так и застыв возле двери.

– Проходи, размещайся! – приглашает мужчина, указывая вокруг, якобы позволяя мне выбрать любое место.

Я неуверенно прохожу к дивану и размещаюсь на краешке, ни на минуту не расслабляясь. Моя спина была ровной и напряженной, взгляд в пол, а сама была начеку. Даже не представляла, чего мне ждать от этого человека. Почему он со мной панькается и вообще уделяет так много своего драгоценного времени? Мне часто говорили, что Соболев не теряет его зря.

 – Зачем тебе в ресторан? – спрашивает, прикуривая сигарету и откидываясь на спинку кресла. Поза спокойная, расслабляющая, но глаза в точности подмечали малейшую деталь, внимательно скользя по мне. – Не за этим случайно? – добавляет, кивнув на стопку вещей возле меня, поверх которых находились ключи от моей квартиры.

– А… и это тоже, – растерянно. Неужели он трогал мои вещи? Откуда вообще он знает, что это мое?

– Что еще? Я слушаю, – настаивает он, будто бы имеет на это право.

Меня беспокоила его настойчивость, но все же ничего страшного не случиться, если я расскажу ему об Алине.

– Пропала девушка… Она мне очень дорога… Мы работали вместе в ресторане, – говорю. – Я хотела поспрашивать у девочек: может, кто-то ее видел или что-то знает…

– Имя? – спрашивает Соболев, делая еще одну затяжку.

– Алина. Алина Мишина.

– Говоришь, дорога тебе? Насколько сильно? – почему-то уточняет.

– Мы соседи. Росли вместе. Она стала мне очень близкой, как сестра, и я волнуюсь за нее.

– А ты знаешь, что она и ее парень обманывали тебя и не выплачивали всей суммы, которую должны были? Они делили деньги между собой, а тебе отдавали мизер.

– Женя говорил, что будет высчитывать свою долю за риск, которому подвергался, но я не знала сколько… Я ни в чем их не виню, - добавляю, хотя было очень обидно. Ладно Женя, но Алина… Она знала мою ситуацию, и даже то, что я иногда голодала.

– А жаль! – бросает Соболев, поднимаясь на ноги медленно и направляясь ко мне. – В мире действует закон: если не ты, то тебя. Твой случай можно понять: ты была еще совсем малышкой, и за тебя некому было заступиться. Теперь все изменится… – звучит как-то двузначно.

Мужчина приближается ко мне вплотную. Его пах на уровне моего лица. Я пыталась не смотреть на него, опустить взгляд вниз, но это не помогало мне нисколечко. Я чувствовала его запах, силу, сумасшедшую энергию.

На несколько секунд виснет гробовая тишина, и никто ничего не говорит. Слышно только его тяжелое дыхание и мое бешеное сердцебиение. Затем рука Егора медленно вздымается, пальцы прикасаются к подбородку и приподнимают мое лицо, заставляя запрокинуть голову назад. Наши взгляды встречаются. Я до сих пор боюсь его до жути, и это так сильно ощущается.

– Не надо меня бояться, маленькая, – вдруг говорит. – Не обижу, даже если предашь, но… Я никогда не позволю тебе этого сделать.

Судорожно сглатываю и чувствую, как мое тело начинает бить мелкая дрожь. Не от страха, а от его присутствия. Но мужчина расценивает это по-своему. Он опускается возле меня на корточки, отпускает мой подбородок, но все равно остается значительно выше меня, и мне приходится слегка приподнимать голову.

– Будем приручать, – вдруг говорит, накрывая мою ладонь своей рукой. Сгребает мои пальцы и крепко захватывает, тянет на себя, к своему лицу. – Прикоснись, я не укушу, – заверяет, мягко улыбнувшись. Он оставляет мою ладонь на своей щеке и, не отрывая взгляда от моих глаз, ждет моей реакции.

Я чувствую, как моя челюсть отвисает вниз от неожиданного поворота событий. Рот приоткрывается. Я просто теряю над собой контроль и забываю о движениях, о своей мимике и прочем. Он точно дьявол во плоти! Никогда не чувствовала себя так странно и глупо одновременно!

– Видишь, ничего не произошло, – шепчет, отпуская мою руку, и моя ладонь остается прижатой к его щеке. Не так уже и страшно! Жесткая щетина колет пальцы, мужчина теплый… Я бы даже сказала, что горячий, действительно не кусается, не кричит, а просто выжидает и наблюдает. А в его глазах буря… Настоящий Армагеддон.

Мои пальцы невольно пришли в движение, погладили его кожу, и губы мужчины сжались в тонкую линию. На скулах заиграли желваки. Грудь начала вздыматься еще чаще. Сейчас он выглядел другим… Не опасным, моложе и не таким устрашающим, словно мое прикосновение открыло его душу… Настоящую сущность… Или ее часть…

Мне понравилась его реакция на меня, и я осмелела. Слегка наклонившись ближе к мужчине, скользнула пальцами по его скуле, подбородку и провела по губам. При этом все время следила за своими пальцами взглядом, окунувшись в странные ощущения, которые передавались мне через них и проникали в мое тело.

Из горла Егора неожиданно вырвался шипящий звук. Я застыла, а потом резко убрала руку с его лица. Наши взгляды вновь столкнулись. Теперь в его глазах бурлило нечто опасное, неудержимое, мрачное…

– Мне пора домой, – залепетала, выплывая из дымки наваждения. – У меня сел телефон, а дома меня ждут…

Соболев резко подрывается на ноги, отступает на шаг и поворачивается ко мне спиной. Но прежде, чем он это делает, замечаю большую выпуклость в области его ширинки. Мужчина возбудился, но сдерживал себя, и это успокаивало, потому что я слышала, что сдержанность не присуща ему. Он всегда получал желаемое немедленно. Привык так.

– Тебя отвезут домой. Завтра будь готова в шесть вечера. За тобой заедут, – следует хрипло, и я киваю, хотя он этого не видит. – А теперь уходи! Быстро! – как-то резко, и я оставляю комнату, выскакивая в коридор, словно ужаленная…

Яна

Домой меня привозят около девяти вечера. Я не иду к себе, а сразу направляюсь к Марье Ивановне. Мне было неловко из-за того, что я не сдержала своего обещания и не сходила в ресторан. Даже не знала, что теперь говорить женщине и как все объяснять. Чувствовала себя виноватой.

Нажимаю на дверной звонок, и женщина практически сразу открывает мне дверь, словно стояла и ждала, пока я приду. В принципе, это оказалось моим верным предположением. Марья Ивановна была взволнована, не могла найти себе места и плакала. Она сказала, что специально ждала меня возле двери, поскольку знала, когда я возвращаюсь с работы. Ее поведение меня сбило с толку, и я забыла обо всех своих волнениях и тревогах.

– Алина… – прошептала она.

– Что с ней? – с ужасом спрашиваю, ожидая самого худшего.

– Она пришла домой пять минут назад… В ужасном состоянии… Кажется, ее изнасиловали, – шепчет женщина, разрываясь в горьких рыданиях. – Я ждала тебя, потому что она кричит на меня и прогоняет прочь. А если вспоминаю о заявлении и обращении в полицию, она совсем сходит с ума. Поговори с ней, Ян! У меня уже нет сил, и я просто боюсь за ее психическое состояние… С Алиной произошло что-то ужасное, но она не хочет ничего рассказывать мне…

– Где она? – спрашиваю еле слышно, заглядывая вглубь квартиры.

– В ванной…

Я быстро прохожу в указанном направлении и приближаюсь к ванной комнате. Дверь была закрыта, а изнутри слышался шум льющейся воды и плачь. Раздражающий, ненавистный. Мое сердце сжимается от боли.

– Ал? – зову я и стучу в дверь.

– Уходи! Я сказала, оставь меня, мама! – следует крик.

– Это Яна! Слышишь меня? Алин, пожалуйста…

Следует пятисекундное молчание, затем прекращает доноситься шум воды и слышатся шаги. Щелкает замок, дверь слегка приоткрывается. Вижу лицо Алины: под глазами синяки, губы в глубоких кровавых трещинах, в кончиках рта раны, а на шее синие борозды, словно от удушья.

– О Боже… – не сдерживаюсь я.

– Что тебе надо? – грубо спрашивает Алина и выходит из ванной закутанная в коротенькое полотенце. Мне открывается вид на ее длинные ноги, руки, ключицы. Все в ранах, ссадинах. На запястьях черные полосы от веревок, а на бедрах много синих следов, один из которых был похож на очертания человеческой руки. Точнее, огромной мужской ладони. Словно ее ляскали, били, мучили…

– Что произошло? – спрашиваю.

– Ничего! – отрезает, направляясь в свою спальню.

Я иду следом за ней.

– Как ничего? Я же вижу, Ал… Тебя изнасиловали, да?

– Нет! Все было по обоюдному согласию! – кричит она, не сдерживая слез. – Уходи, Яна.

– Нужно обратиться в полицию… – пытаюсь надоумить ее, но получаю от девушки один устрашающий взгляд, полный ненависти, презрения и злости.

– Не лезь не в свое дело, поняла? Оставь меня в покое, забудь то, что видела, иначе и сама такое получишь! – шипит, словно змея, и я отшатнулась от девушки. Это уже не Алина, не моя подруга… Совсем не та, какой она была еще два дня назад.

– Я хочу помочь… Только скажи… – еще пытаюсь чего-то добиться.

Она отрицательно качает головой.

– Нет, Яна. Все уже прошло, и лучше не испытывать судьбу на прочность еще раз. Они знают, где я живу, и, если хоть какая-нибудь информация выплывет, уберут всех.

– Они? – удивляюсь, и Алина отводит взгляд.

– Уходи, и не смей никому об этом говорить. В твоих же интересах. Потому что если ты поднимешь эту тему, я буду отрицать все. То, что случилось, было по обоюдному согласию! Ясно?! – настаивает, но я, конечно, ей не верю. Жаль только, что мое неверие ничего не решит. Ничего не изменится. Алина запуганна и настроена очень решительно.

– Хотя бы в больницу сходи, – прошу. – Мама волнуется…

– Схожу, – обещает девушка, спрятав от меня взгляд.

Вот так вот… Теперь даже по улице ходить небезопасно. Жаль, что этих ублюдков не накажут, потому что без желания Алины ничего не доказать. А я вообще не смогу ей никак помочь, кроме как поддерживать и не настаивать на том, чтобы она изменила решение. Сейчас ей главное внимание, забота и много разговоров. Нужно показать, что ее никто ни в чем не винит, что все ее любят, как и раньше. Не давить и помочь пережить этот ужас.

Как же все-таки опасен мир…

Яна

Егор Максимович заплатил мне мою первую зарплату, и она чуть не лишила меня сознания от радости. Тысяча долларов! Да я столько и за полгода не зарабатывала! А теперь у меня появилась возможность собрать денег на операцию отца и на его реабилитацию! Всего два-три месяца, и все может свершиться! К тому же можно решить вопрос с кредитом и сократить годы на сбор нужных средств, сводя всего к одному! А там учеба и другие мечты…

Я буду держаться за эту работу, стараться и никогда не подведу Егора Максимовича! Но… все равно не могла радоваться этому сполна и наслаждаться моментом, потому что понимала, что моя работа не стоит столько. Тем более после ужасного предложения Соболева, которое он мне сделал три дня назад во время нашего первого разговора. Я поняла его намек о больших деньгах за определенные услуги, поэтому знала, что он имел в виду. И сейчас эта зарплата возрождала во мне некие сомнения: действительно ли данная сумма – за мою работу? Или же эти деньги как аванс за услуги, которые мужчина может потребовать позже?

Пока я думала об этом, он тоже как-то странно и подозрительно молчал, курил и смотрел на меня внимательным взглядом. Я не видела в нем опасности… Теперь. Хотя боялась его на неком энергетическом уровне и сжималась всем телом каждый раз, когда он приближался ко мне или прикасался. Все очень странно, и я не могла объяснить этого даже сама себе.

– Можно вопрос? – вдруг говорит он, отрывая меня от собственных раздумий.

Я поднимаю на него взгляд и медленно киваю. Что-то мне не нравилась его интонация в голосе и резкое изменение во взгляде.

– Ты давно работаешь в моем ресторане, затем пошла в кафе… Как по мне, для удовлетворения потребностей юной девушке денег вполне бы хватило, но… ты совсем не тратишь на себя деньги. Ты не покупаешь себе одежду, всякие безделушки и не прожигаешь их в клубах. Ты не учишься. А твой телефон… Я даже не знал, что такие еще есть! На что ты тратишь деньги?

Я опускаю взгляд и чувствую, как мои щеки начинают пылать от стыда. Мне было неловко от того, что он все это подметил. Хотя это трудно не заметить. Моя жизнь протекает на самом низшем уровне. Удивительно, что он вообще обратил на меня внимание… Как бы хорошо я там ни пела!

– Это личное, – только лишь говорю, потому что он чужой человек для меня. Но поскольку это мой работодатель, то, возможно, нужны были какие-то объяснения. – Но могу заверить вас: деньги идут на стоящее дело. Для меня это важно…

– Важно, говоришь, – подмечает он, делая еще одну затяжку. – И сколько тебе надо?

– Много, – отвечаю еле слышно, но никаких точных цифр. Что-то мне не нравился его интерес к этой теме.

– Значит, тебе нужно много денег, и это важно, – раздумывает.

– Много и важно, но я не готова ради этого делать что-то постыдное, – добавляю, чтобы он знал: к его прежнему предложению возвращаться не стану.

Мужчина одаривает меня косой улыбкой, прекрасно понимая, о чем я, и, конечно, не оставляет этого без внимания.

– Мое предложение было проверкой и обычным личным интересом, чтобы распознать твою натуру и то, что ты из себя представляешь, – вдруг говорит он.

Я ничего на это не отвечаю, но меня беспокоит тема нашего разговора и то, как быстро начала разговаривать с этим мужчиной. В моей жизни, кроме отца, не было ни единого человека, которому бы доверяла, но я всегда хотела иметь такого. Еще недавно до жути боялась Соболева, а сегодня он уже располагал к себе. Я чувствовала его внимание, интерес, и это было настоящим, но все равно боялась ошибиться. Боялась открыться, а потом корить себя. Поэтому продолжала скрывать все личное и не пускала в душу, как бы он ни хотел туда пробраться.

– Не стоит закрываться от меня, – вдруг говорит Соболев, внимательно наблюдая за мной, словно прочитал мои мысли. – Я думал, мнимый страх мы побороли, ведь ты начала немного говорить со мной. Ты всегда можешь высказывать мне свое мнение. Я тебя не обижу, Яна. И теперь никому не дам в обиду. Помни об этом.

От его слов мое сердце в груди забилось сильнее. Было волнительно, странно и приятно одновременно. Я хотела спросить, почему он это делает, но у меня не хватило смелости. Я научилась его не бояться, но не полностью. Внутри еще был какой-то блок. Блок перед разницей в возрасте, нашим статусом и какими-то необъяснимыми ощущениями, возникающими во мне рядом с этим мужчиной.

– Мне пора домой, – решаюсь напомнить, чтобы прервать это странное напряжение вокруг.

– Тебя отвезут. А завтра я позвоню и сообщу насчет твоих выступлений. График урегулируется позже, но ты не всегда будешь петь в ресторане и для гостей.

Он уже говорил мне об этом, поэтому я не удивилась. Но, оказывается, не совсем поняла значение его слов, и позже это прояснится.

Меня отвезли домой в составе целой процессии из машин и охранников, которые вновь только напугали. В эту ночь я не спала и думала о том, правильно ли поступила, когда связалась с Соболевым. Легких денег не бывает, хотя они и манят, а слова и глаза могут быть обманчивы… Но я так хотела вернуть отцу возможность ходить! И если бы это было невозможным, я бы отступила, но сейчас, когда все решает операция и время, не могла отказаться от желаемого.

Уснула глубокой ночью и проснулась ближе к девяти. Отец иногда давал мне возможность дольше поспать. Жалел, тайком выключая будильник, и сам готовил завтрак. Он знал, что мне сегодня не нужно идти в кафе, поскольку я сразу сказала ему, что уволилась, и теперь больше времени буду проводить в ресторане. Он поддержал меня в моем решении, но предостерег об опасности в позднее время, ведь историю Алины  уже знал.

Ближе к десяти ко мне вдруг неожиданно пришел Паша. Он извинился за вчерашний срыв и попросил меня прогуляться с ним, чтобы поговорить. Я согласилась, потому что парень мне нравился, и сама считала, что вторые шансы нужно давать. Сообщив отцу, что отлучусь на некоторое время, спустилась с Пашей вниз, и мы направились к нашей любимой набережной.

Яна

– Я не со зла, Ян, – начал Паша, когда мы отошли далеко от дома. Он остановил меня в парке под ветвистым каштаном, обвил мою талию руками и, прижав к своему сильному телу, решил извиниться. Его губы были слишком близко к моим губам, горячее дыхание опаляло кожу лица, приятный запах духов заполнял мои рецепторы обоняния. Я разволновалась из-за его натиска. Будучи так близко, в его крепком захвате, почему-то представила Соболева… Его губы, дыхание, сильные руки и запах… Все сейчас было не так. По-другому. Без дрожи в теле. Без трепета внизу живота. Без возбуждения… Один страх и желание оттолкнуть его. Слишком напористый, слишком наглый, быстрый, и еще этот разговор…

– Мне известно, кто такой Соболев, – продолжает парень в этот неподходящий момент. Разве можно говорить о другом мужчине в подобной обстановке? – Он убийца, бандит, бесчувственное чудовище!

– Я это уже слышала все три года, пока работала в ресторане. Каждый день. Но, как видишь, пока жива, – отвечаю раздраженно. Не знаю, почему подобный отзыв о Соболеве меня так выводил из себя, но я не могла это воспринимать нормально. Мне до сих пор казалось, что нападки Паши основаны только на ревности.

– Это ты ему еще дорогу не перешла! – не мог угомониться парень. – Разве ты не видишь, как он на тебя смотрит?! – добавляет с рыком.

– Он мой работодатель. Не больше! – сержусь, слегка отталкивая от себя парня, чтобы восстановить между нами безопасную дистанцию. Но все, что мне удалось, – слегка отстранить его от своего лица. Руки Паши продолжали сжимать мою талию и удерживать на месте, словно он боялся, что я убегу.

– Нет, глупенькая, – мягко, но мне обидно. – Это взгляд не работодателя. Он смотрит на тебя как мужчина… Как хищный зверь, которому нужна желанная добыча!

– Не надо… – протестую, но Паша не позволяет мне даже слова сказать.

– Ты ведь не слепая…

– Паш, прекрати! – настаиваю.

– Он, блядь, слюной заливается, когда смотрит на тебя! А в мыслях раздевает тебя и трахает… Разве ты этого не видишь?! – срывается, видя мою несгибаемость относительно данного вопроса.

Я замираю в руках парня и внимательно смотрю в его глаза. Мне были неприятны эти грубые слова, но больше меня беспокоили его внезапные вспышки агрессии. Я знала Пашу слишком плохо, а все время нашего общения он вел себя спокойно, был добрым и внимательным. Но сейчас мне казалось, что это было только притворством. Он в один миг менялся на глазах, выходил из себя и пугал меня этим. Подобное уже случалось в ресторане, когда явился Соболев, а также в тот день, когда его машину повредили. Я могла давать шансы и хотела, чтобы у нас с Пашей все было нормально, но подобное отношение отталкивало меня от него.

– Ты за этим меня сюда позвал? – спрашиваю огорченно, и парень тяжело вздыхает, на мгновение прикрывая веки.

– Прости… – извиняется, взяв себя в руки. – Меня просто злит то, что ты не веришь моим словам!

– Мне не нужно знать, кто такой Соболев и какой он! Чего-то большего, чем работа между нами не будет… – пытаюсь объяснить, и с губ Паши срывается нервный смешок. Затем его руки накрывают мои предплечья, и он легонько встряхивает меня.

– Очнись и услышь меня! Я понимаю, что ты еще юная и неопытная, но ты ведь осознаешь, что такие, как он, просто так не будут тратить свое драгоценное время на таких, как ты?! – доказывает. Звучит обидно, но я знала, что это правда. Знала и боялась, но…

– Мне нужна работа. Нужны деньги. Много! И я просто иду к этой цели, – устало, опустив взгляд. – Ты видел моего отца? Он в ужасном состоянии. Марья Ивановна стареет, устает и скоро не сможет мне помогать. А время вот-вот пойдет против нас!

– Все это только ради отца? – с каким-то удивлением.

– Он единственный, кто у меня есть. Я хочу вернуть ему возможность ходить… – пытаюсь объяснить, но Паша меня обрывает.

– А когда тебе жить? Ты о себе думаешь?

– Я не могу так! Как ты можешь такое говорить? – огорченно. – Разве ты не понимаешь?.. Он мой отец!

– Я все понимаю, но нужно смотреть правде в глаза: ты убиваешь себя глупыми мечтами! Идешь на такой риск ради другого человека!

– Это не глупые мечты! – срываюсь, толкнув Пашу в грудь двумя руками. – Папа будет ходить, слышишь?! – кричу, не сдерживая слез.

Паша замирает, тихо матерится, а затем ловит меня в свои объятия и крепко сжимает в руках, с силой прижимая мое трепыхающееся тельце к своей груди.

– Прости, – шепчет. – Прости, не хотел тебя обидеть. Я не знал, что твой отец так важен для тебя, что ты так сильно его любишь! Просто хочу защитить тебя, уберечь от глупостей и других проблем! Ты нравишься мне, Ян. Очень сильно, и я не хочу, чтобы ты попала в беду. Слышишь? – добавляет тихо, слегка отстранившись, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Слышу, – выдавливаю, вытирая слезы. – Я все слышу и многое понимаю. Не настолько глупая! Но у меня нет выхода. Мне нужна работа!

– У тебя была работа в кафе, – напоминает.

– Вырученных денег мне едва хватало на еду, Паш! А я хочу собрать папе на операцию. Понимаешь? – признаюсь.

– Могу поговорить со своим отцом. Он одолжит тебе нужную сумму и поможет тебе во всем разобраться, – обещает.

– Зачем ему это делать? Мы с тобой знакомы всего лишь две недели! – не понимаю.

– Я рассказывал ему о тебе и о том, что ты очень важна для меня, – говорит тихо, погладив меня по волосам. – Это не будет тебя ничем обязывать. Честно. Отдашь со временем, когда сможешь, но так ты будешь в безопасности.

Не знаю, почему Паша видел в моем сотрудничестве с Соболевым опасность, почему так твердо стоял на своем и хотел помочь мне, ведь мы действительно чужие… Но мне было приятно, что он готов пойти на такие жертвы ради меня. Меня радовали его слова, что я ему нравлюсь, и то, что он обо мне беспокоится. Вот только Паша знал не обо всех моих проблемах, поэтому не до конца понимал ситуацию. Ведь были еще долги, коллекторы и планы на будущее. Слишком много надо одалживать, и еще неизвестно, как к этому отнесется его отец, у которого нужно будет занимать эти деньги. Не так все просто, поэтому я не могла слепо согласиться на предложение парня. К тому же аванс от Соболева был уже у меня в кармане, и его нужно было возвращать или отрабатывать. Смена планов вряд ли понравится мужчине, хотя это меня беспокоило в последнюю очередь.

Я запуталась и теперь не знала, как поступить, ведь, работая в ресторане, буду все же иметь некие гарантии… А также как решить все, не погрязнув в очередных долгах?.. Но, с другой стороны, была предложена помощь и звучали слова Паши, которые были аргументированы поведением и предложением Соболева.

– Это все так быстро не решается. Тем более здесь и после того, как я взяла предоплату от Соболева, согласившись на условия работы, – говорю растерянно. – Мне нужно все обдумать и для начала поговорить с твоим отцом, чтобы понять, действительно ли он захочет помочь мне…

– Ты можешь мне верить, – заверяет Паша.

– У нас еще не настолько крепкие отношения… Точнее, их вообще еще нет, – поправляю себя, – чтобы я могла тебе верить и принимать такую помощь.

– Это все поправимо, – улыбается парень.

– Может быть, но с такими темпами… Мы ведь даже не целовались, – только лишь успеваю подметить, как Паша впивается в мои губы. Его поцелуй грубый и жадный. Он терзает мои губы несколько секунд, пока я не отталкиваю его.

– Прости, – извиняется, но в глазах не было раскаяния. – Вот и первый шаг… Но для твоего спокойствия я не против, чтобы ты встретилась с моим отцом и убедилась сама в том, что он готов помочь. Завтра  у него выходной. Пообедаем вместе?

– Хорошо, – растерянно соглашаюсь, с трудом сосредоточившись на его словах. После грубого поцелуя парня губы немного болели и пекли, отвлекая меня от нашего разговора. Мне не нравилась его несдержанность, но я промолчала.

Паша остается доволен моим ответом и не скрывает этого. На его губах улыбка, глаза сияют счастливым блеском. Странный он… Но все это можно объяснить тем, что я действительно ему нравлюсь, поэтому не слишком принимала во внимание его поведение.

– Мне пора, – решаю прервать нашу прогулку, и парень соглашается со мной. Он добился своего, а я… Я должна еще о многом подумать.

Паша провожает меня до подъезда, обещает, что заедет за мной завтра в обед, а затем уезжает прочь.

 Я поднимаюсь к себе в квартиру, захожу в комнату отца и сразу застываю в проеме двери, когда вижу, что в спальне он не один. Папа лежал на кровати, а возле окна, опираясь одной рукой об угол подоконника, находился Соболев. Его поза была вальяжной, уверенной и расслабленной. Он по-хозяйски занимал значительную часть спальни своими массивными габаритами и нагло курил, не соизволив даже открыть окно для проветривания.

– Что?.. – Это все, что мне удалось выдавить, прежде чем мужчина поднял на меня потемневший от злости взгляд, тем самым обрывая мою речь. Его глаза прошлись по моему телу, словно сканер, на мгновение задержавшись на слегка припухших после поцелуя губах, и я заметила, как плотно стиснулась его челюсть, отчего на скулах заиграли желваки.

Яна

Не могу поверить, что Соболев здесь, в моей квартире и без моего ведома! Зачем он пришел? Как узнал, где я живу? Почему он вообще узнавал?

Прошло несколько длительных молчаливых секунд, прежде чем я немного отошла от шока, взяла себя в руки и отвисла, решая предпринять хоть какие-то действия.

– Егор Максимович, почему вы здесь? – спрашиваю еле слышно дрожащим голосом.

Мужчина вновь окинул меня внимательным взглядом из-под слегка приоткрытых ресниц. Его рука в очередной раз взметнулась вверх, он поднес сигарету к губам и сделал глубокую затяжку.

Папа в стороне закашлял, что подействовало как невидимая оплеуха, которая вывела меня из дымки наваждения, возвращая в реальность.

– О Боже… – прошептала я, сделав несколько быстрых шагов в направлении Соболева, и, смело выхватив из его руки сигарету, открыла окно, а затем выбросила окурок на улицу. – Вы травите моего отца, – объясняю свои действия, заметив, как мужчина рядом на мгновение застыл после моего смелого поступка. Я сразу поняла, что натворила, и моя смелость мгновенно угасла. Опустив взгляд в пол, немного отступила от Соболева.

Черт!

– Яна, ты знаешь этого человека? – вдруг спросил отец, разрывая возникшую неловкую паузу и привлекая к себе мое внимание. Его голос не был мягким, добрым, как обычно. В нем слышалось волнение и некое недовольство, что было не свойственно отцу.

– Егор Максимович – владелец ресторана, в котором я работаю, – отвечаю, бросив быстрый взгляд на мужчину.

– И как давно вы настолько близко знакомы? – следует еще один вопрос, значение которого понимаю по-своему. Не каждый начальник, бизнесмен и такой большой человек будет ходить по домам своих подчиненных. Не знала, как это объяснить папе, поскольку и сама не понимала, зачем он пришел.

– Я… Я… – выдавила.

– Не забывайте о том, что мы с вами обсуждали, – вдруг вмешивается Соболев, избавляя меня от необходимости отвечать. – Я думаю, мы разобрались во всем и моя позиция вам понятна?

Вижу, как папа недовольно поджимает губы, его взгляд меняется, но он ничего не говорит, а только кивает. Медленно и неуверенно.

– Вот и хорошо, – заключает Соболев, направляясь к двери. – Яна, проводи меня, – бросает, и я плетусь следом под сопровождением внимательного взгляда отца.

Мы выходим на лестничную площадку вместе. Как только закрываю за собой дверь в квартиру, мужчина нависает надо мной, смещая меня в угол своим массивным телом. Его ладони упираются в стену по обе стороны от моей головы, лицо приближается к моему лицу, дыхание опаляет кожу щеки, а невероятный запах его духов окутывает меня словно невидимым вакуумом.

Выглядел он шикарно. На нем были дорогие брюки и рубашка черного цвета, с закатанными рукавами до локтей, что оголяли идеально прокачанные руки с росписью татуировок. Несколько пуговиц на воротнике были расстегнуты. Борода аккуратно подстрижена, а иссиня-черные волосы были хаотично взъерошены и спадали на загорелый лоб мужчины непослушными прядками.

Такой взрослый, солидный, опасный… В нем было столько энергии, силы, брутальности и уверенности… Все это вызывало во мне шквал эмоций и чувств, которые я не могла никак понять. Вроде и боюсь, но с другой стороны… мне нравилось это.

– Значит, свидание? – начинает хрипло, разглядывая мое лицо потемневшим взглядом.

Я нервно улыбнулась, опустив взгляд вниз. Пока поняла, о чем он, прошло несколько длительных секунд.

– Обычная прогулка с другом, – почему-то оправдываюсь. – Папа все не так понял, – объясняю, понимая, что это он мог сказать Соболеву о свидании.

– С другом? – переспрашивает с какой-то странной интонацией. Затем одна его рука отрывается от стены, накрывает мой подбородок в собственническом захвате и приподнимает мое лицо вверх, заставляя смотреть ему в глаза. И я смотрю. Долго и до дрожи в теле.

Потом большой палец мужчины проходится по моей нижней губе. Легонько и нежно, но я все равно чувствую неприятное пощипывание после грубого поцелуя Паши, который явно повредил нежную кожу.

«Обычный работодатель так не делает. Он не прикасается к подчиненным в таком интимном жесте! Он не смотрит таким жадным, собственническим взглядом! И он не требует ответов на личные вопросы!»

Паша был прав, и я это знала. Понимала. Но! Когда он делал подобное раньше, то объяснял это проверкой моей личности, а сейчас… Его поведение переходит черту! Боюсь, все его предложения, деньги и прочая доброта – просто некое вложение, которое обязательно будет компенсировано. Мной!

Возможно, мне действительно нужно спасовать и отказаться от всего? Вот только было как-то страшно это делать. Не слишком ли поздно отступать? Позволит ли мне это сам Соболев? Когда так смотрит, прикасается и распоряжается мной, словно я уже его собственность?

– Зачем вы пришли? – решаюсь спросить, смело одернув голову и освободившись от приносящих неловкость ласк мужчины.

– Ты не отвечала на мой звонок, – следует хрипло.

– Мой телефон тупит. Иногда такое бывает…

Соболев отрицательно качает головой, так и не дослушав мое объяснение.

– Мне такое не подходит, – обрывает тихо. – На комоде, возле двери, я оставил тебе другой телефон, – вдруг говорит, и я пытаюсь открыть рот, чтобы хоть что-то возразить, но он закрывает мне его своей громадной ладонью и продолжает: – Ты должна быть на связи каждую секунду. В телефоне уже есть мой номер. Ты можешь звонить мне в любой момент… В любое время суток… При любых обстоятельствах. Поняла? – спрашивает, при этом не освобождая мой рот. – Поняла?! – повторяет он громче, ведь я не спешу отвечать, и мне приходится кивнуть. – Умница, – хвалит, косо улыбнувшись, а затем убирает ладонь с моих губ. – И запомни, – вдруг добавляет, вновь опуская взгляд на мой рот, – это – МОЕ! – утвердительно, а затем целует меня.

Я вздрагиваю от неожиданности, напрягаюсь всем телом, но не противлюсь. В этот момент во мне не было силы воли и желания прогнать его. Меня накрыло волной необъяснимых чувств и ощущений. Прошибло. До кончиков пальцев. Насквозь. Остро. До сладкой боли. До эйфории… Экстаза.

Я застонала, пошатнулась, привалившись спиной к стене, чтобы не упасть. Руки мужчины обвили мою талию и придержали. Затем он отстранился от меня, и я увидела на его губах удовлетворенную улыбку. А меня сразу одолели некое огорчение, стыд и чувство вины. «Боже, что я творю?» – мысленно корила себя. Так не должно быть! Ему почти сорок лет! Он практически такой же взрослый, как мой отец! Это неправильно!

– Не делайте так больше, – пищу еле слышно. – Пожалуйста, не надо…

– Почему? Тебе ведь понравилось, – следует ответ.

– Так нельзя…

– Можно.

– Мы разные. Вы намного старше и… я не из тех, кто согласится на подобные отношения. Я не на одну ночь, – пытаюсь объясниться и вижу еще одну улыбку.

– Не на одну, – подтверждает, и я поднимаю на него взгляд:

– Зачем я вам?

– Перестань выкать мне, Яна, – вдруг говорит, игнорируя мой вопрос. – Зови меня просто Егор, – просит, но я отрицательно качаю головой.

– Наверное, мы неправильно поняли друг друга, Егор Максимович, – шепчу растерянно. – Я хотела работать у вас, но если за этим кроется значительно большее, то, думаю, наш уговор можно расторгнуть. Я верну вам деньги, которые вы мне дали вчера, и телефон, а вы оставите меня в покое.

– Нет, не вернешь, – отказывает, словно только он решает. – Все остается как и прежде. Теперь я знаю твою ситуацию и могу помочь тебе. Я предлагаю тебе решение, Яна. Твой отец уже завтра может получить должное обследование, затем необходимую операцию и реабилитацию. Лучшие врачи страны возьмутся за него и поставят на ноги, – заверяет, и я забываю, как дышать. Неужели? Так просто? Я не могла поверить.

– Подумай над этим, маленькая, – добавляет Соболев, слегка приподняв мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза. – Для тебя я готов на многое… Я предлагаю тебе избавление от всех проблем, защиту и покой.

– А что взамен? – решаюсь спросить.

– Ничего из того, чего не захочешь ты…

Я не верю ему. Вижу в его предложении подвох, но оно все же такое заманчивое. Мой папа сможет ходить. Уже скоро. Боже…

Мои руки начали дрожать от волнения. Все так неожиданно! Я знала, что у Соболева больше возможностей, силы, власти и если он возьмется за это дело сам, то решение будет простым, быстрым и точно положительным! А если буду заниматься лечением папы самостоятельно, то не факт, что мне удастся хоть чего-то добиться…

Прошло несколько длительных секунд. Соболев продолжал держать меня в своих руках, наблюдать за моей реакцией и ждать. А я молчала и думала. Думала и молчала…

Затем послышался скрип открываемой соседской двери, который привлек наше внимание и разорвал напряженный момент. Я выглянула из-под руки мужчины и увидела испуганную Алину. Она стояла в проеме несколько секунд, затем дернулась назад и скрылась обратно в своей квартире. Последовал щелчок четырех внутренних замков – всех замков, которые имелись у них.

Это удивило, но у меня не было времени, чтобы как следует подумать. Соболев ослабил свой захват, затем отступил в сторону, возвращая мне мое личное пространство, и сказал:

– Я позвоню тебе завтра. Держи телефон всегда при себе.

Я растерянно киваю.

Мужчина нежно гладит мою щеку и уходит.

Яна

Стою на одном месте, словно вкопанная, еще некоторое время и провожаю Соболева взглядом. Когда он скрывается из виду, дверь квартиры напротив отворяется и в проеме снова появляется испуганная Алина.

– Ушел? – спросила она, опасливо оглянувшись.

– Ал, ты чего? – прихожу в себя, не понимая состояния подруги.

– Иди сюда! – подзывает она меня, поманив пальцем, но так и не покидая своей квартиры.

Насилие, совершенное над ней, не прошло для девушки бесследно. К тому же я понимала, что прошло слишком мало времени. Вряд ли она забудет этот эпизод своей жизни, но я надеялась, что подруга хотя бы научится жить с этим дальше.

Я понимала ее, сожалела и никогда не осуждала за такие поступки, как сейчас. Она еще долго будет бояться покинуть свою квартиру и будет шарахаться всех мужчин вокруг.

– Иди, быстрее! – подгоняет меня Алина.

– Ал… – говорю расстроено и направляюсь к подруге.

Когда приближаюсь к девушке вплотную, она грубо хватает меня за руку, впившись острыми коготками в запястье, и втягивает меня внутрь, захлопывая дверь.

– Ай! – прошипела я, выдергивая свою руку из ее захвата, и замечаю на коже несколько кровоточащих царапин. – Больно ведь! Ты совсем что ли с ума сошла? – ворчу, потирая ушибленное место. – Что ты творишь?! К тому же мне домой надо, отец ждет…

– Помолчи! – обрывает шепотом. – Подождет твой отец! Ты лучше мне скажи: это у тебя Соболев был? – испуганно.

– Да, но это просто…

– Что у тебя с ним? – обрывает.

– Ничего! – отвечаю. – Я вернулась на работу в ресторан, а он не мог мне дозвониться и приехал…

– Ты сама в это веришь? Сам Соболев приехал к тебе, потому что ты не взяла трубку? Ты певица из вшивого района, которых пруд пруди!

Обидно, но она права. И я не стала этого отрицать.

– Конечно, не верю, – говорю, отводя взгляд в сторону. – Кажется, я ему нравлюсь…

Алина обрывает мою речь нервным, истерическим смехом.

– Нравишься? Да таких, как ты, у него тысяча… Нет! Миллион! Просто ему нужна свежая, невинная кровь! Кем ты и являешься. Он почувствовал в тебе эту чистоту, непорочность и решил запятнать своей чернотой и грязью…

– Алин, не надо так! Я понимаю, что мы с ним разные, что он старше и что я не его уровня, но… Когда он рядом, во мне все бурлит, меняется, оживает… – пытаюсь объяснить ей, но девушка меня не слышит и вновь обрывает, схватив за предплечья рук и грубо встряхнув.

– Очнись, дурочка! Он зверь и убийца, без души и чувств! Одна твоя оплошность, отказ, противостояние… и тебя уничтожат! Ты слышишь меня? – Она опять меня встряхивает настолько сильно, что мои зубы клацают, а в руках возникает боль. – Беги, пока не поздно! Откажись от него! Уйди!

– Ты всегда так говорила, и ничего опасного не происходило… Зачем ты так? – протестую.

– Раньше я не понимала и не знала всего. Я не знала, кто он на самом деле… Даже не представляла всей его силы и возможностей… – отвечает взахлеб, и я вижу в ее глазах только сумасшествие, никакой адекватности.

– Прекрати, Алина! – уже срываюсь сама, устав терпеть ее натиск и боль, которую она причиняла мне своим захватом. – Я сама разберусь с этим. У меня есть другие варианты, как выкрутиться из возникших проблем и помочь папе. Если Паша действительно прав и его отец поможет мне с деньгами, я обещаю подумать насчет этой возможности. Тебе незачем волноваться. Мне ничего не грозит, – заверяю девушку, отступая к двери и открывая замок.

– Не говори ему о нашем разговоре! Пожалуйста, не говори, что я тебе сказала… Он убьет меня… – вдруг говорит Алина еле слышно.

– Кто? Соболев? – уточняю, не понимая, о ком она. Зачем ему ее убивать?

Боже, Алина совсем помешалась, и обычный психолог тут уже не поможет! Эта мысль меня огорчала до боли в сердце. Как же так? Еще совсем молоденькая и красивая, а такое случилось! Если бы могла, убила бы всех ублюдков, которые посмели с ней такое сделать…

– Поверь мне и послушай хотя бы раз, – вдруг добавляет Алина напоследок, игнорируя мой вопрос. – Он не тот, кем является. Рестораны, отели и казино – это бизнес для прикрытия! На самом деле он занимается незаконной, международной поставкой оружия, а его жизнь пропитана убийствами, кровью и похотью! Он никогда ни на кого не обращает внимания, ему никто не нужен, и он никого не любил! То, что он заинтересовался тобой, не больше чем его очередное развлечение! Потом, когда ты ему надоешь, он избавится от тебя, и сделать это ему будет нетрудно, поскольку, кроме отца инвалида, за тебя некому заступиться!

Такие жестокие и грубые слова почему-то ранят мое сердце до боли. Я слышу в голосе Алины уверенность, твердость и желание доказать мне правду, но мне трудно в это поверить. Просто ухожу, оставляя ее предупреждение без ответа.

Мне еще предстоял разговор с отцом, который явно мне тоже не понравится. Понимала это, поскольку видела взгляд папы, слышала его голос, пропитанный недовольством, а также то, как свысока обращался к нему Егор Максимович.

О чем они говорили до моего прихода, мне стоило только догадываться, но, исходя из тона общения между ними, этот разговор был не самым приятным!

Почему все против Соболева?

Захожу в квартиру и на некоторое время застываю около входа, делая глубокий успокаивающий вдох. Мысленно отсчитываю три секунды, а затем слышу такой предсказуемый зов отца:

– Яна!

– Блин! – стону еле слышно, направляясь в его комнату.

В последнее время моя жизнь превратилась в настоящий дурдом, поэтому каждое последующее мгновение пугало до чертиков. Чего еще ожидать? Что мне сулит эта связь с Соболевым? И почему все так сложно?

– Да, пап, – говорю, пройдя в спальню. Отец все так же продолжал лежать на кровати. Он выглядел уставшим и был ужасно бледен.

– Присядь, дочь, – просит, похлопав по кровати рядом с собой, и я исполняю его просьбу. – Что тебя связывает с этим типом… Соболевым? – задает первый вопрос без замедления.

– Я работаю в его ресторане, – отвечаю сразу.

– Ты знаешь, что он взрослый мужчина… Старше тебя на двадцать лет. Такие девочки, как ты, для него – разовое развлечение… Он грубый, безнравственный и жестокий тип. Мужчины, подобные ему, не созданы, чтобы любить и что-то чувствовать. Между вами ничего не может быть…

– Пап! – обрываю я его ошарашенно. – О чем ты говоришь? Еще раз повторяю тебе: я только у него работаю! Между нами ничего и нет! Я ничего такого не думала и не планировала, – растерянно. – Зачем ты все это говоришь?

– Это ты так считаешь, – бросает папа, отводя взгляд в сторону. – У Соболева на тебя другие планы. Он сам мне об этом сказал…

– Что сказал? – уточняю, застыв на месте.

– Он сказал, что ты принадлежишь ему! Только ему!

На мгновение я теряю дар речи. Собственнические слова, смелые… Но говорить подобное моему отцу… Звучит как ревность. Но этого не может быть! Это же мой отец! К тому же я ничего не обещала Соболеву, мы ни о чем не договаривались, и не было повода думать иначе. А он меня уже присвоил! Более того, высказал это моему отцу! Даже представить боюсь, о чем был их разговор, пока меня не было дома!

– Может, ты его неправильно понял? – уточняю, поскольку трудно поверить в действительность его слов.

– Все я правильно понял! – бросает папа огорченно. – Он обвинил меня в том, что я недостаточно хорошо смотрел и смотрю за тобой! Напомнил мне твою работу с пятнадцати лет, плохую одежду, отсутствие косметики, украшений и прочей радости, которую ты должна была получать еще в детстве!

– Пап, ты ни в чем не виноват! – пытаюсь успокоить его. – Я сама выбрала подобную участь…

– Нет, он прав! Я знаю это! И я согласился с ним, сказал, что все понимаю, но по состоянию здоровья ничего не могу для тебя сделать, – обрывает меня отец. – Вот только ему было плевать на мои объяснения. Он сказал, что теперь позаботится о тебе и не даст никому в обиду! Сказал, что ты принадлежишь ему! Что ты теперь его!!!

– Пап… – только лишь шепчу, не зная, что на это ответить. Как Соболев мог такое сделать? Как он мог сказать подобное моему отцу? Это ж насколько надо быть уверенным, наглым и бесчувственным!

– Я не виню тебя ни в чем, милая, – тихо говорит папа, крепко сжав мою руку. – Ты слишком рано повзрослела, и тебе пришлось многое пережить… Просто будь осторожна. Не верь таким людям. Не верь Соболеву. Избегай его и обходи десятой дорогой. Если ты пойдешь за ним, твой путь ляжет прямиком в ад.

Киваю, не сдерживая слез, и вновь думаю о том, как хорошо, что у меня есть еще другой вариант. Паша обещал мне помочь, обещал денег, и я ждала завтрашнего дня с нетерпением. Как только все подтвердится, брошу Соболеву деньги, а также подаренный телефон в лицо и пошлю его подальше.

Никому не позволю обижать мою семью, моего отца и родную кровь. Пусть Соболев и большая «шишка» в стране, самый богатый и опасный тип. Мне все равно! Папа – это моя крепость и жизнь. Я люблю его больше всего на свете и никогда не позволю его оскорблять!

Разве Соболев имеет право? Читать нотации, высказывать свое мнение, учить, как правильно поступать, и прочее? Кто он такой, чтобы лезть в мою жизнь?

Я оставляю комнату отца в расстроенных чувствах. Выхожу в коридор и вижу на комоде новенький смартфон самой последней и дорогой модели, которую я видела разве что по телевизору. Он имел большой сенсорный экран, серебристый корпус и был очень красивым.

Взяв его дрожащей рукой, неумело снимаю блокировку экрана и вижу яркую заставку с множеством маленьких окон: плей-лист, камера, файлы, контакты и прочее. Так много функций. И так дико! В условиях своей экономии и прочих неприятностей я совсем отстала от жизни и моды. Конечно, это неважно, поскольку у меня были другие ценности. Но сейчас, взяв в руки это техническое совершенство, я осознала, что не понимаю, как им пользоваться. Не знала, как звонить, как найти номер Соболева! Мне безумно хотелось набрать ему и высказать все свое недовольство. А как?.. Надо еще разбираться.

Этим я и занималась весь последующий день… Научилась снимать видео, делать фотографии, включать музыку. Здесь даже был интернет, в котором я зависла на некоторое время. Всего так много: интересного и захватывающего…

К вечеру от моей злости ничего не осталось, и я немного остыла, поэтому решила поговорить с Соболевым не по телефону, а на следующий день лично.

Сегодня меня не вызывали в ресторан петь, и целый день я принадлежала сама себе. Справляясь со всеми домашними заданиями, спешила в комнату к телефону и постоянно выискивала какую-то новую интересную для себя информацию в интернете. Весь мир в одном маленьком предмете! Это открытие стало для меня невероятным, и к вечеру не представляла, как смогу вернуть смартфон Соболеву. Он мне очень понравился, и я так сильно хотела его себе. Не было искушения – жить было спокойнее, а сейчас… Во мне словно произошла какая-то перезагрузка.

Я не спала целую ночь, заснула только под утро. Когда проснулась, было уже далеко за полдень. Время встречи с отцом Паши давно прошло, а от него не было ни единой весточки. Мой папа сказал, что ко мне никто не приходил и входящих звонков он не принимал. Попробовала позвонить парню на мобильный телефон, но у него отсутствовала связь. В кафе сказали, что Паша не появлялся на работе со вчерашнего вечера…

Яна

Спустя два часа безрезультатных попыток связаться с Пашей, набираю номер Ани, своей бывшей напарницы в кафе, и девушка огорченно просит меня встретиться с ней. Изначально я думала, что Паша спасовал и обманул меня, но голос и тон подруги меня насторожил.

Мы встретились в парке, возле фонтана, который нравился нам обеим. Аня пришла на место встречи первой, и уже со стороны, приближаясь к девушке, я заметила ее мрачное и бледное лицо.

– Ань? – приседая рядом на лавочку, начала я. – Что случилось?

– Ты спрашивала о Паше, но я не могла тебе рассказать этого по телефону, – начинает девушка, не сдерживая слез.

– Не пугай меня так… Что произошло?

– Паша наш связался с какой-то опасной группировкой: работал с типами, которых лучше обходить стороной… А я еще думала, откуда у него такая шикарная тачка… – бросает, отклоняясь от темы.

– Ань! – подгоняю девушку, и она поднимает на меня свой взгляд, полный слез.

– Избили его вчера до полусмерти, – вдруг говорит, и я не сдерживаю возгласа ужаса. – Да, доигрался… Ночью его родители перевезли Пашу за границу. Как бы спрятали… Там он получит должное лечение и будет жить… Прости, я тебе не говорила, но он мне так нравился… – Она всхлипывает и начинает громко рыдать.

– Ань… – Я не знала, что ей сказать. Просто обняла подругу и прижала к себе.

«Господи, что творится вокруг. Одни нападения и опасность!»

– Его уже, наверное, никогда сюда не пустят… И я больше не увижу его… – продолжает девушка, всхлипывая.

– Жив, а это самое главное, – успокаиваю ее, обдумывая ситуацию.

Как теперь по улице ходить? Сначала Евгений, потом Алина, а теперь Паша… И все это за слишком короткий срок! Мои друзья! Такое ужасное совпадение…

Некоторое время мы сидели с Аней и просто говорили. Я успокаивала девушку насчет состояния Паши, убеждала ее в том, что она не виновата в том, что влюбилась в моего парня. Хотя, по-сути, Паша не был и моим парнем и вряд ли стал бы им, поэтому проблемы я не видела.

Мы расстались спустя пару часов, и я пошла домой расстроенная и огорченная. Бедный Паша… Бедные его родители… В этом мире нужно быть всегда осторожной, бдить, остерегаться…

Думая об этом, машинально оглядываюсь назад и замечаю позади двух мужчины с подозрительно странной внешностью. Крепкая осанка, широкие плечи, строгость, уверенность… На них были черные костюмы, лакированные туфли и очки-авиаторы. Оба как на подбор, словно из кинофильма «Телохранитель». Если бы не их идентичность в одежде и поведении, возможно, я бы не обратила на них внимания. К тому же прогулка таких типов в парке, где гуляют мамы и детки… как минимум странное зрелище.

Ускорив шаг, я понеслась в направлении дома со скоростью ветра. Несколько раз оглянувшись назад заметила, что преследователи следуют за мной, придерживаясь того же темпа, но не приближаются, а остаются на прежнем расстоянии от меня.

В моих мыслях возникло предположение, что это коллекторы, хотя обычно меня настигают возле моей квартиры. Последнее время они появлялись редко, но все же приходили и пытались пробраться ко мне внутрь. К счастью, бдительность и человечность соседей помогала нам выкарабкаться из этой ситуации без ужасных последствий. Пока что. Ведь я знала, что вскоре им надоест вся эта игра и они предпримут более жесткие методы. Каждый день, неделю, месяц сумма задолженности растет, а никто не захочет так просто отдавать свои денежки. Если надо, они найдут способ, слабое место, нужное время… Мне оставалось только надеяться, что это произойдет не так скоро и я успею что-то придумать, как-то выкрутиться и найти решение.

Возвращаюсь домой, взбегаю по ступенькам наверх, к своей квартире, и уже со стороны замечаю, что дверь не закрыта на замок.

– Пап? – захожу внутрь, и не получаю ответа. – Папа?! – кричу, взволнованно проходя в его комнату.

Кровать застелена, кресла каталки нет, вокруг все тихо и темно. А ведь когда я уходила, папа готовил обед и ждал Марью Ивановну в гости. У меня мелькнула мысль, что он отправился к соседке на обед, но потом услышала в кухне какой-то посторонний шум и быстро направилась туда.

Уже на полпути ощутила запах сигаретного дыма, знакомый аромат парфюма, а потом увидела возле окна массивную фигуру.

– Егор Максимович?! – удивилась я, застыв в проеме.

Что-то его появления стали слишком частыми. Мужчина стоял ко мне лицом и курил. Создавалось такое впечатление, будто он меня специально ждал. Как оказалось, я не ошиблась…

– Здравствуй, Яна, – ответил он, окинув меня внимательным взглядом.

– Что вы здесь делаете? Где мой отец? – спросила, растерянно оглянувшись.

– Прости, тебя долго не было и мне пришлось принять решение самостоятельно. Твой отец уже на полпути в Израиль. Там его осмотрят лучшие врачи, сделают операцию и проведут необходимую реабилитацию.

– Что?! – я была в шоке. – Израиль? Я ведь не позволяла…

– Знаю, но подумал, что вряд ли ты согласишься, поскольку не захочешь принимать помощь, мои деньги и прочее. К тому же, мы вчера это обсуждали…

- Обсуждали, но ни о чём точно не договаривали! – подмечаю.

- С тобой нет, а вот с твоим отцом… Он настоял на этом сам. Не волнуйся, с ним все будет хорошо, поверь мне, – успокаивает, делая глубокую затяжку.

– Но… Я даже с ним не попрощалась! – со слезами на глазах. Конечно, я была рада, что процесс уже запущен и папа получит такое долгожданное лечение, вот только не могла спокойно это воспринимать. Все как минимум странно…

– Он попросил, чтобы я попрощался с тобой вместо него… – спокойно и уверенно.

– Серьезно? После того, что он мне сказал насчет вас… трудно в это поверить. Вы столько ему вчера глупостей наговорили…Зачем?...

– Это не глупости, Яна! А, правда, которую я высказал твоему отцу. Да, наш первый разговор  был не из простых, но мы все обсудили и поладили, – заверяет. – Мы поняли друг друга, но если ты сомневаешься, я могу устроить вам разговор, как только самолет сядет, - успокаивает. У меня не было причин сомневаться. Если папа согласился поехать, значит, они действительно поладили. – Твой отец сам захотел быстрее вылечиться и вернуть свою жизнь, чтобы не быть обузой. Вот я и решил помочь. А поскольку места в больнице ограничены, вылет был запланирован на определенное время, а ты не взяла телефон, который я тебе подарил… Получилось то, что получилось!

Я расстроенно вздыхаю, коря себя за невнимательность, затем прохожу к стулу и опускаюсь на него. Израиль – это так далеко! Сколько нужно времени на лечение, реабилитацию? Я так себя корила…

– Как долго я не смогу его увидеть? Есть контакты, адрес, телефон больницы? – уточняю. Возможно, смогу позвонить папе, извиниться, пожелать удачи перед операцией и уточнить необходимые  детали.

– Все будет, как только его там устроят. Если захочешь, мы обязательно к нему полетим в любое время.

– Мы? – удивляюсь.

– Да. Мы. Я не оставлю тебя одну и позабочусь о тебе… – отвечает, и я поднимаю на Соболева взгляд.

– Простите, но больше от вас ничего не приму. Конечно, я благодарна вам за помощь, но дальше… Я уже взрослая, привыкла жить самостоятельно и смогу позаботиться о себе сама. Наша сделка в силе: буду работать на вас, петь в любой момент, когда скажете, пока не отработаю сумму, которую вы потратите на лечение моего отца. Но потом… Я оставлю вас и начну новую жизнь.

Соболев делает еще одну глубокую затяжку, смотрит на меня изучающе, из-под ресниц, словно пытается заглянуть в душу. И, признаюсь, у него это получается. Такой взгляд… До дрожи. Затем он отрицательно качает головой и хрипло отвечает:

– Я человек слова, Яна. Твой отец потребовал у меня это слово, а так же обещание защищать тебя и помогать тебе. По-другому никак. Я хочу, чтобы ты знала, помнила: в любой момент, в любую секунду мой номер у тебя есть. Осталось только научиться носить мобильный телефон с собой, – напоминает, и я краснею от стыда, опустив взгляд в пол.

– Он слишком большой и дорогой… Мне неловко принимать его от вас…

– Это подарок за то, что три года тебя так жестоко обманывали в моем ресторане.

– Нет, Женя не обманывал. Он сразу сказал, что будет брать процент. Я понимала, что он рискует и…

– Не надо этого! – обрывает меня мужчина, потушив сигарету в пепельнице на подоконнике, которой до этого там не было. Он делает несколько шагов ко мне, и я резко подрываюсь на ноги, опять подмечая нашу огромнейшую разницу. Его габариты были просто нереально большими по сравнению с моими. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой крохой. – Прекрати мне выкать, – настаивает, прикасаясь пальцами к моему подбородку. – Последний раз прошу. Называй меня просто Егор. В следующий раз, когда обратишься ко мне на «вы», поцелую. И буду целовать каждый раз, – предупреждает, и я судорожно сглатываю.

Угроза так себе, неважная! Но для меня даже мысль об этом была разрушающей.

– Но… – пыталась я хоть что-то сказать, и опять была резко прервана.

– Никаких возражений. Ты все поняла? – уточняет.

Я медленно киваю, не спуская с мужчины взгляда, а затем он наклоняется ко мне и легонько целует в губы. Еле касается, но мои ноги почему-то слабеют, и я с трудом удерживаю прежнее положение.

Что он делает? Как у него получается так на меня влиять? Этот его особенный запах… Такой сильный и притягательный. Взгляд полон мрака и тайн. Плюс бешеная энергетика.

Я превращаюсь в некую жижу. В прямом смысле этого слова. Мое сердце грохочет в груди как бешеное, в голове путаница, тело ватное, переполнено некими странными ощущениями, которые смешиваются во мне словно коктейль, заставляя терять рассудок. В такие моменты чувствую странные изменения, происходящие с грудью: мои соски почему-то твердеют, внизу живота появляется некая тяжесть, приятная, сладкая истома, которая отдается между ног и заставляет мои трусики стать совсем влажными.

Один его долгий взгляд, прикосновение, поцелуй… и прежней меня нет. Я понимаю, что все это – признаки возбуждения и желания, но сама стыдилась этого. Он ведь старше, и я почти его не знаю.

А еще в такие моменты просто терялась и не осознавала, что делать дальше. Первое время мне вообще казалось, что Соболев – демон, имеющий некую силу, которая лишает воли, контроля и возможности мыслить. Бред! Но мне было так сложно себя понять…

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мужчина закончил меня целовать и отстранился. Когда пришла в себя, то поняла, что еле стою на ногах с приоткрытым ртом в глупой позе. Мужчина смотрел на меня, наблюдал за реакцией, придерживая за талию. В его взгляде не было насмешки или ликования, оттого что довел меня до такого состояния. Мне казалось, ему наоборот нравилось то, что он видел, поскольку его зрачки были расширены, а дыхание стало глубоким и тяжелым. Собственно, его состояние ничем не лучше моего. Разница лишь в выдержке. Внешне мужчина был спокоен и никак не выдавал своего состояния, за исключением тяжелого дыхания. Ясно, что внутри него бушевал ураган, который отражался в его глазах. Это завораживало и пугало одновременно. Поэтому я первая пришла в себя и, упершись в грудь мужчины ладошками, оттолкнула его от себя.

– Это неправильно, – лепечу, начиная меланхолически оглядываться. До меня вдруг дошло, что в квартире мы одни. В случае опасности никто не поможет, никто не заступится. Но Соболев ни на что и не настаивал.

Как только я забилась в его руках, он отпустил меня и отступил на шаг в сторону, вновь прикуривая сигарету.

– Все правильно, – вдруг говорит, делая глубокую затяжку, при этом не спуская с меня потемневшего взгляда. – Ты будешь моя, Яна. Скоро ты привыкнешь ко мне. Научишься всему… Я научу и помогу! Сегодня ты пойдешь со мной на свидание, и это будет первый шаг!

Я отрицательно качаю головой, закрывая лицо ладошками.

– Нет. Нет. Нет, – тихо говорю, понимая, о чем он. Первое свидание, потом еще встречи и все наедине… Я не смогу ему противиться.

Мужчина вмиг оказывается рядом, обхватывает мои запястья своими длинными, большими пальцами и отводит мои руки в стороны, открывая лицо и заставляя посмотреть в его глаза.

– Да! – говорит утвердительно, но мягко, и я понимаю, что так оно и будет. В этом случае я ничего не решала. Между нами уже была связь, и каждый это понимал… – Не бойся меня и того, что чувствуешь, – просит он, и я с шумом выпускаю воздух из легких. Это какое-то наваждение…

Яна

Соболев уходит спустя несколько секунд после того, как убедился, что я больше не стану перечить его словам. Остаюсь одна в квартире со своими мыслями, которые чуть ли не сводят меня с ума. Я и Соболев… Что в этом плохого?

У меня никогда не было отношений, никогда не было мужчины и того, кому бы я нравилась. Конечно, глупо думать, что нравлюсь Соболеву, но у него был ко мне интерес. А еще он был терпелив по отношению ко мне, ждал, выжидал, пытался приручить что ли…

Что насчет меня?.. Соболев мне нравился. Рядом с ним я чувствовала себя по-другому, полноценно. А еще я безумно сильно хотела узнать о том, что может быть дальше, во что могут перерасти ощущения внутри. Может ли вообще все стать сильнее, больше, ярче…

Последнее время все так изменилось в моей жизни. Стало как-то по-другому. Легче… Много всего нового. Папа, наконец-то, под наблюдением врачей. Будет операция, реабилитация – все то, о чем мы мечтали. Даже не представляю, как Соболев договорился с ним, уговорил, к тому же за один день…

Еще вчера они не нашли общий язык, а сегодня сплотились. Может, папа подумал насчет слов Соболева, принял помощь, ведь всегда очень сильно хотел вновь ощутить почву под ногами. Столько времени прошло… А у нас его уже не оставалось.

Я рада, что все решилось. Хотя в первые секунды, когда узнала о том, что Егор Максимович взял все под свой контроль, не спрашивая моего согласия, хотела воспротивиться его решению, отказать ему и потребовать вернуть папу обратно. Но потом подумала, что это шанс. Единственный шанс решить все как можно скорее и сэкономить такое драгоценное время. К тому же в моих планах было и дальше работать в ресторане, петь и возвращать долги коллекторам, соседям и теперь уже Соболеву. Верну все и освобожусь. А то, что может быть между мной и Егором… никак не повлияет на наши договоренности. Никак… По крайней мере, я так думала.

Эти мысли не покидали меня некоторое время. Эти и еще о папе, а также о предстоящей встрече. Ужин вместе с Соболевым! С ума сойти! Но что надеть? У меня в гардеробе нет ни единой стоящей вещи, ни единого платья, даже самого простого. Всеми нарядами во время выступлений меня обеспечивала Алина, а бежевое платье, в котором несколько дней назад я пришла домой с работы, мне пришлось вернуть, чтобы не возникло проблем.

Позориться не хотелось, поэтому у меня было всего два варианта: первый – отказаться от свидания, второй – рассказать все Соболеву. К сожалению, просить я не умела и не хотела, поскольку итак считала себя обязанной мужчине. Оставался отказ, но я переживала, что и он будет отклонен…

Спустя некоторое время моего безделья и нервного расхаживания по комнате раздался звонок на мой новый мобильный телефон, который заставил меня вздрогнуть и подпрыгнуть на месте от испуга. Приложив ладонь к груди, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, а затем направилась к комоду и приняла вызов.

– Забыл… – услышала голос Соболева. – Через час тебе доставят все необходимое. Будь готова к восьми…

– А? – хотела уточнить, но вызов был прерван.

«Все необходимое?» Я так понимаю, что это одежда. Догадался. Что ж, он знал мое положение, поэтому моей вины в этом нет. Хочет проявлять инициативу, быть заботливым, помогать – его право. Я все равно не позволю переходить черту. По крайней мере, мне так казалось. К тому же, разве у меня был выбор?

Нужно еще не забывать обращаться к Соболеву на «ты» и носить с собой мобильный телефон, иначе меня ждет наказание, которое заставит меня вновь оказаться в неловкой ситуации.

Итак, времени – четыре часа дня. Решаю заранее принять душ, понадеявшись, что это поможет мне отвлечься. Трачу на купание полчаса. Впервые так много, поскольку давно привыкла собираться как опытный солдат. Работа, постоянные дела и активная, сумасшедшая жизнь научили меня этому очень быстро. Но сегодня я дольше понежилась в воде, больше внимания уделила своим волосам и телу.

У меня не было косметики, не было одежды и украшений, но хороший шампунь, маска для волос и лосьон для тела имелись, потому что недавно этот набор мне подарила на восемнадцатилетние Аня. Пригодилось. Признаюсь, полезные средства – и кожа после них была мягкой, а волосы послушными. Но я знала, что позволить себе еще один такой набор не смогу, поэтому пользовалась им в дни выступлений или встреч с Пашей. Теперь буду использовать и для Соболева.

Закончив с купанием, закутываюсь в полотенце и выхожу в комнату. Отыскиваю в ящике нижнее белье, и, как только надеваю его, в дверь раздается звонок. В моей голове сразу возникает мысль, что это прибыло платье, поэтому, набросив на плечи огромный махровый халат, который когда-то еще принадлежал маме, направляюсь к двери и открываю ее.

– Как вовремя, – начинаю и запинаюсь. Моя улыбка гаснет, сердце пропускает удар. За дверью находилось четверо мужчин: один из них в солидном костюме, остальные трое – громилы в футболках и джинсах.

– Малышкина Яна Викторовна, – звучит не вопрос, а будто приговор, – три года вы не выплачиваете кредит, который взяли шесть лет назад на покупку жилплощади. Были начислены пени и штраф. Поскольку ваша квартира была выставлена под залог, мы забираем ее за неуплату долга немедленно. Все права и ваш договор нам предоставил банк. Прошу добровольно покинуть квартиру прямо сейчас, иначе нам придется прибегнуть к более жестоким мерам!

– Что?.. Нет, вы не имеете права! – шепчу.

– Вот документы и наши права на квартиру, – говорит бессердечно, протягивая мне папку. – Ознакомьтесь и подпишите!

– Я ничего не буду подписывать! Убирайтесь вон! – говорю уверенно, хотя было страшно до жути.

– Ничего, ваша подпись не обязательна! – бросает мужчина, кивнув амбалам за спиной. – Парни, помогите выселиться девушке.

Мужчины двинулись на меня, намереваясь зайти в квартиру. Я закричала от испуга и неожиданности, попыталась закрыть дверь, но ее у меня грубо выдрали из рук, причиняя жуткую боль. Шансов на спасение не было. Оставалось только убежать в комнату и закрыться на замок там. Я знала, что это всего лишь отсрочка: четверых громадных мужиков старая дверь не удержит – но все рано бегу в спальню и закрываюсь изнутри.

Привалилась спиной к холодной поверхности стены и осела на пол. Что делать дальше? Я не могла лишиться квартиры! Не могла лишиться дома, единственной опоры в жизни. Что я скажу папе, когда он вернется? Как мне быть потом?

Решаю бороться до последнего и не сдаваться без боя, как бы глупо это ни звучало. Меланхолически пробежалась глазами вокруг по всем поверхностям, выискивая хоть что-то для защиты, и в мое поле зрения попадает новенький мобильный телефон с единственным номером, с единственным шансом на спасение, с единственным правильным и стоящим выходом.

Яна

К комоду ползу на четвереньках, поскольку ноги дрожали от страха и волнения настолько сильно, что я не могла подняться. Беру мобильный телефон в руки, с трудом отыскиваю единственный номер и звоню. Следует два коротких гудка, которые для меня длятся вечность. Затем вызов принимают, и я слышу голос Соболева:

– Яна?! – Он был явно удивлен.

– Егор Максимович… простите, что отвлекаю, – начинаю неуверенно, дрожащим голосом. – Мне больше не к кому обратиться, а старый телефон с номерами друзей и знакомых сел…

– Что случилось? – резко обрывает мои объяснения, и я слышу какое-то странное шуршание, похожее на шаги. Мужчина куда-то шел, к тому же очень спешил.

– Я думала, это ваш человек… Открыла дверь… А здесь коллекторы из банка… – говорю невнятно, растерянно, с трудом связывая слова в одно предложение. – Они ворвались в квартиру, и мне очень страшно…

– Сколько их? – следует короткий вопрос.

– Четверо…

– Тебя трогали? – еще один вопрос, а затем слышу хлопок двери машины и разрывающий пространство звук двигателя.

– Нет, я успела скрыться в спальне, но тут замки слабые…

– Сиди там и не выходи! Если попробуют войти в комнату, скажи им, что я оторву их головы и вытяну кишки! Медленно и мучительно! – рычит. – Не бойся, маленькая… Тебе не причинят вреда. Я уже еду.

– Угу, – отвечаю еле слышно, вздрагивая от неожиданного грохота за дверью.

– Не выбивай вызов, говори со мной, – вдруг просит мужчина, скорее всего услышав этот грохот. – Что сейчас происходит?

– Не знаю. Наверное, они выносят вещи из квартиры… – со слезами на глазах.

– Послушай меня, – говорит утвердительно мужчина, – ничего не будет! Не плачь. Они не тронут тебя, не тронут твои вещи и не заберут твою квартиру! Даю слово. Я на пару секунд отключусь, не выбивай, – предупреждает, поставив наш разговор на удержание.

Я слышу его через раз. В голове каша, сумбур из мыслей от страха. Сердце бешенно колотилось в груди. Дыхание было тяжелым и частым. Меня охватила жуткая паника, а неведение того, что творилось за дверью, еще сильнее меня убивало.

Пока я тут сижу, прячусь, мой дом, мои воспоминания и любимые вещи уничтожают, ломают и выносят какие-то ублюдки! Я не была бесстрашной и отчаянной, но жизнь закалила меня, научила быть сильнее. Вот только раньше рядом со мной был отец, пусть и недееспособный, но он придавал мне уверенности в действиях. А сегодня я почувствовала себя беззащитной и такой уязвимой… Хотя до этого дня ко мне в квартиру не врывались так нагло и грубо.

Эти мысли придают мне уверенности, и я решаю покинуть свое укромное защищенное местечко между кроватью и комодом, оставить жалкую позу эмбриона. Медленно возвращаюсь к двери и на мгновение замираю, прислушиваясь. Из соседней комнаты раздавался шорох, шаги, шум…

Я выглянула в щель и увидела, как три амбала носили домашнюю утварь и вещи отца в коридор, скидывая их в одну огромную кучу на ковре. Причем делали это неряшливо и без какой-либо осторожности.

Четвертый взломщик, в солидном костюме, ходил вокруг и разглядывал все вещи, которые могли нести хоть какую-то ценность: старая статуэтка бабушки, невзрачная картина на стене, посуда за стеклом, в шкафу, которому тоже, наверное, было уже больше ста лет.

– Яна, не молчи! – вдруг услышала я отдаленный голос Соболева из телефона, который держала уже где-то внизу.

«Что делать? Пока Соболев приедет, меня уже выселят и, наверное, прикончат…» – не покидали меня мысли.

– Яна?! – повторяет мужчина, и в этом момент раздается громкий треск, который заставляет меня вздрогнуть и вскрикнуть от неожиданности.

Я возвращаюсь к щели, испуганно смотрю наружу и вижу, как входная дверь отлетает в сторону. Громкий грохот разрывает возникшую короткую тишину. В мою квартиру вваливается еще несколько типов с оружием.

– О Боже… – вырывается у меня на выдохе. Слышится ужасная потасовка, стоны, крик, мат…

Я вновь отползаю к стене, поджимая колени к груди.

– Яна? – уже кричит Соболев. – Ответь мне! – настаивает.

Дрожащей рукой подношу телефон к уху.

– И-их стало больше. – Это все, что я смогла сказать, заикаясь.

– Слушай меня внимательно и не убирай телефон! – следует спокойный тон. – Не бойся. Это мои люди, – вдруг говорит он, словно знал о неожиданном вторжении. – Тебе не причинят вреда. Не тронут. Я уже рядом. Ты слышишь?

– Да, – выдавливаю еле слышно, но его слова не доставили мне облегчения.

Пока все эти люди в моем доме, не чувствовала себя в безопасности. Оказывается, я была ужасной трусихой, и первая стоящая проблема дала мне об этом знать.

Не знаю, сколько так просидела, вздрагивая от каждого шороха. Соболев еще мне что-то говорил, успокаивал, а я отвечала короткое «угу» и сидела, молча, будто на пороховой бочке. Потом телефон как-то смолк, вызов прервался, экран потух, но не обратила на это внимания, прислушиваясь лишь к тому, что творилось за дверью. Сначала оттуда раздавались звуки ударов, крики, мат, а потом стоны боли, приглушенные и давящие, словно кому-то закрывали рот. А сейчас все как-то притихло.

Я не спешила приближаться к двери, не желала выглядывать через щель и не пыталась хоть что-то узнать. По звукам мне казалось, что в моем коридоре кого-то пытают, убивают, рвут на части, и боялась, что это окажется правдой.

Спустя несколько мгновений после затишья услышала чьи-то голоса, рык. Затем последовали шаги к двери и раздался резкий стук. Я вздрогнула, сильнее вжимаясь в стену, и мысленно взмолилась. Это не поможет, что мне было итак известно, но страх делал свое дело.

Затем вспомнила слова Егора Максимовича о том, что должна сказать, и решила воспользоваться этим:

– Уходите вон! – кричу. – Если вы войдете в эту дверь или хоть пальцем меня тронете, Соболев вам глаза выколет и хребет переломает! Вы знаете, кто такой Соболев Егор Максимович… – добавляю для пущей убедительности, пытаясь быть смелой.

– Знаю… Ублюдок редкостный, – слышу хриплый голос самого Соболева. – Всех порву, но свою девочку в обиду не дам! Открывай, маленькая. Свои.

Мое сердце в груди делает кульбит от радости. Я подскакиваю на ноги, щелкаю замком и, открыв дверь, сразу оказываюсь в руках Соболева. Прыгаю на него, как ненормальная, обхватив руками шею и прижавшись всем телом к нему. На глазах выступают слезы обиды, бегут по щекам ручьем и оставляют след на белой футболке мужчины. В этот момент я даже не смотрела на него, а просто поддалась эмоциям. Повисла на нем, поникла, прижимаясь носом к шее и вдыхая такой знакомый и уже близкий мне запах.

Соболев обхватывает в ответ мою талию, шагает обратно внутрь комнаты и захлопывает за нами дверь ногой.

– Все уже кончено. Не плачь, – шепчет, приглаживая рукой мои волосы. – Больше они не доставят тебе проблем. Больше не придут, слышишь? – Он отстраняет меня от себя, чтобы заглянуть в глаза, убирает мокрые слипшиеся прядки волос с лица и целует мокрые от слез щеки. – Ты веришь мне? – настаивает он на ответе, легонько соприкасаясь лбом с моим.

– Да, – всхлипываю и вновь прячу лицо на его груди. Прячу не оттого, что стыдно за свои слезы и слабость, а потому что за последние несколько лет впервые чувствую защиту, тепло и возможность на кого-то положиться. А я уже и забыла, какого это – не думать обо всем самой, в одиночестве, какого это – расслабиться в чьих-то руках, доверять и не бояться. Столько дней жила в страхе… Каждое утро просыпалась и молилась, чтобы прожила, заработала, поела… А сейчас минутный покой, несколько слов, прикосновений и взгляд многое во мне изменили.

Я перестаю плакать спустя короткое время. Быстро беру себя в руки, возвращая твердость и непоколебимость мыслей в реальность. Сразу подумала о том, что ничего не известно. Что стало с коллекторами, где они и как? Вряд ли Соболев меня обманывает, но после стольких лет преследований хотелось убедиться в его заверениях самостоятельно, поскольку я не верила, что проблему в сотни тысяч купюр можно было решить за такое короткое время.

– Где они? – спрашиваю шепотом, отстраняясь и с опасением глядя на дверь.

– Их нет…

– Они ушли.

– Да, – следует короткий ответ, и я перевожу взгляд на Соболева. Он гладит мои влажные, непослушные волосы, смотрит на меня внимательным взглядом, без каких-либо признаков злости или огорчения.

– Как они ушли? Я им денег должна…

-– Во-первых, не ты, а твой отец! А во-вторых, ты им уже ничего не должна! – заверяет. – Долг списан.

– А… – пытаюсь уточнить, переспросить, что-то сказать, но меня обрывают горячие губы Соболева, который жадно накрывает мои, сминая их в страстном поцелуе. Когда отстраняется, я забываю о том, что хотела спросить.

– Это наказание за то, что опять мне выкала, когда позвонила, и назвала меня по имени и отчеству, – говорит он, легонько улыбнувшись мне.

Я отвисаю после поцелуя не сразу… Он так классно это делает! А еще… У него был особенный вкус – примесь мяты и муската. Его язык проник глубоко в мой рот, поласкал мое небо, поиграл с моим языком, вырывая из горла тягучий стон. Я всегда так глупо на него реагирую… Все ощущения с ним новые для меня, и каждый раз это как новый Армагеддон внутри. Хочу еще, больше, но боюсь до жути…

– Эм… – издаю невнятно и смущенно опускаю взгляд, чувствуя, как пылают от стыда мои щеки.

– Буду знать, что поцелуй для тебя как перезагрузка: уже не плачешь, успокоилась и не задаешь ненужных вопросов, – подмечает Соболев, легонько щелкнув меня по носу. – Я буду пользоваться этим методом чаще, – обещает, ухмыльнувшись. А потом его взгляд опускается ниже, и я замечаю, как глаза мужчины темнеют. Проследив за его взглядом, вдруг понимаю, что ворот халата распахнулся, частично обнажая мою грудь, одетую в бежевый кружевной лифчик. Черт! Я резко дергаюсь назад, вырываюсь из рук Соболева и сильнее укутываюсь в халат.

– Тебя так видели? – следует сухо.

– Я была замотана от лодыжек до шеи…

– Больше так ни перед кем не появляйся! – обрывает, и я киваю. – А теперь одевайся, мы уходим!

– Но… я не могу, – возражаю. – Мне нужно убраться в квартире и дверь…

– Все будет сделано к утру. Сейчас спать здесь тебе не безопасно!

– Я переночую у соседки…

– Нет, Яна, – мягко и убедительно одновременно. – Ты поедешь со мной, и это не обсуждается!

Яна

Ну что ж! Я обещала ему свидание… Хотя и было не до него, но все же с Соболевым сейчас спорить было опасно.

– Одевайся, – торопит меня мужчина, не позволяя даже обдумать сложившуюся ситуацию и его предложение.

– Хорошо, – нервно, схватив со стула джинсы. – Вы… ты отвернешься? – спрашиваю, и в ответ следует улыбка.

– Я не буду смотреть, – лишь только говорит, зажмуриваясь.

Ирод… Не хотелось показаться еще более глупо, чем уже себя выставила, поэтому не возражаю против такого поступка Соболева и приступаю одеваться. Натягиваю на себя джинсы, не снимая халат, а затем надеваю футболку, повернувшись к мужчине спиной.

– Готово, – говорю, одновременно поворачиваясь к Егору лицом и застаю его с открытыми глазами, в которых бушевал ураган эмоций. – Можем идти, – напоминаю, понимая, что такая реакция не к добру.

Он меня хочет, и теперь отрицать это не выйдет. Может, я не опытная, еще совсем юная девчонка, но дикое вожделение мужчины по его реакции разглядеть могла.

– Сюда иди, – вдруг подзывает меня Егор, пытаясь взять над собой контроль, но хриплый голос и темный взгляд его выдавали.

Я растерянно приближаюсь, не понимая, чего ждать дальше, и попадаю в крепкий захват рук Соболя. Он берет меня под мышки, легко, совсем не напрягаясь, приподнимает вверх и говорит:

– Обхвати ногами мои бедра!

– Зачем? – спрашиваю, но машинально делаю то, что он мне говорит.

– Обними меня за шею и спрячь лицо! По сторонам не смотреть, поняла? – приказывает, и я делаю, как он говорит, прижавшись к нему всем телом.

Мужчина обнимает меня одной рукой за талию и покидает вместе со мной комнату. Выходит в коридор и гул голосов, который был до этого, стихает.

– Убрать здесь все. Чтобы блестело. И про двери не забудьте! Время к утру! – отдает приказ кому-то и выносит меня на лестничную площадку. Затем быстро спускается вниз, ни на мгновение не останавливаясь, а все мои попытки отклониться предотвращает своей второй рукой, которую прижимал к моей голове.

Лишь когда мы оказались на улице, возле его машины, мужчина меня опустил на ноги. Но я не успела даже оглянуться кругом, поскольку он сразу же усадил меня на сидение рядом с водительским местом, которое занимал сам.

– Куда мы едем? – решаюсь спросить, когда мы двигаемся с места и проезжаем достаточно приличное расстояние в непонятном мне направлении. Есть части города, которые мне не знакомы. Я не бывала в этих местах исключительно потому, что там проживали богатые люди, поэтому цены там соответствовали лишь их уровню. А еще у меня просто не было времени и средств на экскурсии в столице.

– Ко мне. Мы поужинаем у меня дома, поговорим и познакомимся ближе в спокойной обстановке. Думаю, вечер в ресторане после пережитого стресса сейчас тебе ни к чему, – отвечает, бросая на меня быстрый взгляд.

– Спасибо… – благодарю. За то, что думает обо мне, за то, что помог. – Вы… Ты спас меня сегодня, – подмечаю. – Почему?

– Потому что ты моя, – спокойно. От его слов мое тело покрывается странными мурашками. Мне приятно и страшно одновременно. Все очень быстро и очень сильно…

Так неловко, что я решаю не продолжать этот разговор, меняя тему.

– Почему ты не позволил мне смотреть вокруг, когда мы покидали мою квартиру?

– Там ужасный бардак, много разбитых вещей… Не хотел огорчать тебя еще сильнее, – отвечает, не отрывая взгляда от дороги, в то время как я смотрела на него беспрерывно.

– Их все равно не спасти. Не вернуть… Огорчусь сейчас или потом – нет разницы!

– Есть. На сегодня достаточно.

– Хорошо, – соглашаюсь, не останавливаясь на этом вопросе. – А что с теми типами? Ты сказал «долг списан»… Если это потому, что ты им заплатил, то…

– Не думай об этом! – обрывает. – Все решено. Они тебе больше не составят проблем. Ни они, ни другие!

Черт! Даже слова не дает сказать! Было очевидно, что ему эта тема не нравилась и он пытался ее всячески закрыть.

Что ж, возможно, для этого разговора будет другой день, более удачный, и я обязательно узнаю, как Соболев решил эту проблему. Если заплатил, то сколько?.. Чтобы я могла вернуть долг ему. Мне и так было неудобно, что он решил столько моих проблем, причем в один день. Я настоящая ходячая катастрофа!

Остаток дороги молчала и рассматривала сквозь боковое окно шикарную часть города, в котором мы оказались спустя некоторое время. Огромные высотки, фешенебельный район, движение дорогих машин. Словно в другой мир попала.

– Ты здесь бывала? – вдруг следует вопрос, и я отрываюсь от своего занятия, обращая внимание на Соболева. – Мы в центре.

– Нет. Никогда, – коротко. Мне было стыдно признаться, что за свои восемнадцать лет мой маршрут пролегал через дом, школу, ресторан, кафе, Анькину коммуналку и парк в нашем районе.

В детстве мама и папа часто возили меня за город, в другие места, на природу или на карусели, но это было так давно, что я уже не помню, где именно были эти места и как они выглядели. После смерти мамы папа усердно работал, погрузился полностью в дела и как-то забыл обо мне. Он хотел нам собственный дом, личное место и какой-то фундамент мне на будущее, поэтому я не обижалась.

Несколько лет он работал без выходных, откладывал деньги, и в итоге мы смогли внести первый взнос за нашу квартиру. Остальное пришлось взять в кредит, который папа планировал выплатить в течение пяти лет. Три года все шло по плану, а потом одна авария разрушила нашу размеренную жизнь.

– В каких местах бывала ты? Что тебе запомнилось и понравилось? – вдруг интересуется Егор, и я запинаюсь, не зная, что ответить. – Аквапарк? Развлекательные центры? Кинотеатр? – перечисляет, и я отрицательно качаю головой. Мужчина недовольно поджимает губы, но пытается скрыть от меня свое состояние. – А как насчет зоопарка или цирка? – И я оживляюсь, поддакивая ему:

– Родители меня водили в цирк и зоопарк. Мне там понравилось! В детстве мы много ездили за город…

– В детстве? – подмечает Егор, и я опускаю взгляд на свои руки.

– Мы жили бедно, – признаюсь. – Мама постоянно болела… Было тяжело.

– Понимаю и ни в коем случае не осуждаю ни тебя, ни твоих родителей. К сожалению, так бывает. Сам из такой семьи… – вдруг говорит мужчина, и я поднимаю на него взгляд.

– Ты?..

– Да, – подтверждает.

– Расскажешь мне? – прошу.

– Как-нибудь потом! – бросает, улыбнувшись. – Сейчас не об этом. Я спрашиваю о развлечениях, потому что подозревал, что у тебя ничего этого не было. Ты слишком добрая, с большой самоотдачей. Заботишься обо всех, но не о себе. Но теперь все изменится. Придется наверстать упущенное, и я тебе в этом помогу. Куда захочешь: Париж, Мальдивы, Эверест… Только скажи…

– Я… нет, – на выдохе. – Ничего не надо… Только папу здорового и чтобы мир не был таким жестоким… – лишь говорю. По-детски, но я поддалась эмоциям и моменту.

– Я и это для тебя сделаю, – вдруг обещает Егор, взяв меня за руку и сплетая наши пальцы. – Все что пожелаешь! – хрипло и утвердительно. – Даже самое невероятное… Любые желания.

Опускаю взгляд и не сдерживаю смущенной улыбки. Мое сердце в груди как-то странно затрепетало, было радостно и хорошо… Рядом с Егором. Впервые так и настолько сильно… Мне кажется… или я действительно влюблялась?..

Яна

Через некоторое время мы припарковались возле огромной высотки, нового элитного дома. На первом этаже в просторном фойе нас встретила охрана, администратор и прислуга. Каждый почтительно поприветствовал Соболева. Администратор начал рассказывать о каких-то важных сообщениях, встречах и прочем, но Егор прервал его взмахом руки и прошел со мной к лифту, бросив через плечо:

– Ужин на двоих в номер! Полчаса.

Дальше мы поднялись на двадцатый этаж и сразу оказались в просторной квартире с шикарным оформлением и дизайном. Я не могла понять, что это за стиль, но выглядело все очень красиво, хотя здесь не хватало уюта и какой-то жилой атмосферы, словно в этой квартире бывают очень редко.

– Вот мы и пришли, – сообщает Егор. Его рука опускается на мою поясницу и подталкивает вперед, поскольку я замерла возле входа. – Не стесняйся. Будь как дома.

Неуверенно прохожу к большому белому дивану из кожи и осторожно опускаюсь на краешек, с любопытством разглядывая все вокруг. Соболев скрывается в соседней комнате, на несколько минут оставляя меня одну, а, когда возвращается, в его руках был стакан с виски и бокал красного вина. Он протягивает его мне, и я несмело принимаю предложенный напиток.

– Выпей, тебе нужно расслабиться.

– Это вино? – уточняю я, понюхав его.

– Массандровский херес 1775 года, – уведомляет, опускаясь рядом.

Название мне ничего не говорит, и я решаю просто промолчать, легонько пригубив напиток. На вкус необычное. Мне понравилось, и я сделала еще один глоток. Нервы били через край. И что дальше?

Мы одни. На улице дело близится к ночи, а между мной и Соболевым странное напряжение.

– Ты когда-нибудь пила алкоголь? – вдруг спрашивает Егор, когда замечает, как я делаю третий большой глоток.

– Дважды. Один раз шампанское на свой день рождения, а до этого какой-то сидр у подруги дома. Оба раза мне не очень понравились, потому что… Мне не нравится, что кружится голова и как алкоголь меняет мое поведение.

– Много пила?

– Нет, – улыбаясь. – Просто для моего телосложения достаточно половины бокала. Особенно когда мало поем.

– А сегодня ты нормально ела?

– Да, утром я хорошо позавтракала, – отвечаю, сделав еще один глоток. Последний. Дальше Егор забирает у меня бокал и отставляет его в сторону на журнальный столик.

– Тогда пока достаточно. Сейчас мы поужинаем, а потом посмотрим, – говорит, мягко улыбнувшись. Я не перечу, поскольку уже чувствую, что вино меня взяло.

Расслабилась, но как-то слишком сильно. Я оставила свою напряженную позу и, слегка сместившись назад, откинулась на спинку дивана. Оглянулась вокруг, улыбнулась и спросила:

– Ты тут живешь?

– Не совсем. Это временное пристанище, когда я в городе, – получаю ответ.

– А где ты живешь?

– У меня много разных квартир и домов за городом. Постоянного места жительства нет.

– Почему? – не успокаиваюсь. Кажется, алкоголь подействовал и на мою речь…

– Оно появится, когда я найду свой причал.

– Причал? – уточняю, не понимая, о чем он.

– Семью.

– А… это возможно? – спрашиваю и сразу осекаюсь.

Егор улыбается мне.

– Прости, я не это хотела сказать! –  извиняюсь.

– Почему же? Это правильный вопрос. Обычно люди, имевшие все, редко связывают себя узами брака и обязательствами.

– А я слышала, что люди, имевшие все, делают это, но не придерживаясь семейных ценностей, верности и любви, – решаю не молчать.

– Может быть… Таких много. Но не все, – частично соглашается со мной Егор, явно понимая, на что я намекаю.

– А что насчет тебя? Что для тебя семья?

– Очень многое, – кратко.

– А ты любил? – не прекращаю.

– Любовь – это миф, выдуманный самими же людьми. Всем нужно во что-то верить.

– А во что веришь ты?

– Слишком много любопытства, – подмечает Егор, улыбнувшись. – А что насчет тебя?

Я отступаю и беру себя в руки, поубавив пыл. Действительно слишком много интереса в один вечер.

– А что насчет меня? – уточняю, не понимая, к чему он ведет.

– Ты любила кого-то?

– Кроме родителей, никого… Не было времени, – признаюсь и замечаю, как Егор подсаживается ко мне ближе. Его рука прикасается к моей щеке, легонько гладит мою кожу, ведет вдоль скулы. В этот момент вид его такой серьезный, а глаза темные, как ночь.

– Теперь у тебя есть время, – вдруг подмечает он хрипло, и наши взгляды встречаются.

Я понимаю, о чем он, но не успеваю ничего ответить. Мужчина медленно склоняется ко мне и нежно целует в губы. Мне казалось, что проходит вечность, пока длится наш поцелуй. Я потеряла счет времени. Мысли спутались, тело бросило в жар, намного сильнее, чем от действия алкоголя. Я застонала, приоткрыла губы, впуская язык мужчины внутрь, а затем начала отвечать. Наши языки слились воедино, словно в диком танце. Егор зарычал и усилил напор, обнимая меня за талию. Мои руки невольно обхватили его шею, я поддалась навстречу, прижалась к его груди своей грудью и ощутила, насколько сильно затвердели мои соски. Они стали сверхчувствительными и, соприкасаясь с телом Егора, заставляли меня трепетать от наслаждения.

Из моего горла опять вырвался стон. Я сильнее прильнула к Егору, потерлась о него, как нимфоманка, сама не понимая, что творю. Мужчине это понравилось, завело еще сильнее, и его действия стали настойчивее. Он подхватил меня под мышки, потянул на себя, и я не успела опомниться, как оказалась верхом на нем. Вместе с этим зацепила ногой стакан Соболева, и он упал на пол, со звоном разбиваясь вдребезги.

Я вздрогнула, испуганно дернувшись от мужчины, и это немного отрезвило меня, вывело из дымки наваждения. Соболев тем временем и не собирался останавливаться, продолжая целовать мою шею, прижимать к себе и стягивать одежду.

– Подожди! – шепчу, тяжело дыша. – Остановись…

Егор замирает и смотрит мне в глаза затуманенным от страсти взглядом. Мне стало так неловко и стыдно… Я верхом на Соболеве, а его руки у меня под футболкой. А ведь мы практически не знакомы… Да, он спас меня, несколько раз помог, но… Это сумасшествие!

– Не бойся, я буду очень нежным, – убеждает меня мужчина, вновь прижимая к себе. Его губы ласкают мой подбородок, проводят по щеке и обхватывают мочку уха.

 Я была уже готова сдаться, вновь ответить. Но в этот момент какой-то громкий потусторонний звук разрывает возникшую тишину, а затем следует мужской голос, который сообщает нам о доставке ужина. Это было сказано словно через некий микрофон, отдаленно и как-то гулко.

– Твою мать, – шипит Егор, сильнее прижимая меня к себе.

Ему не нравилось то, что нас прервали, и он мог бы проигнорировать эту доставку, но неожиданное громкое урчание в моем животе заставило его принять другое решение.

– Сначала еда, потом остальное, – прошептал он, запечатляя быстрый поцелуй на моих губах и осторожно отсаживая меня в сторону.

Затем он поднимается на ноги, направляется к лифту. Я замечаю в области его паха огромную выпуклость, которая, казалось, еще чуть-чуть и разорвет плотную ткань штанов от жесткого напора.

Очертания этой выпуклости были огромного, пугающего размера, и меня вдруг одолели ужасные мысли… Как он поместится во мне?!!

Яна

Ужин проходил за разговорами. Правда, говорил в основном Егор. Он спрашивает, я коротко отвечаю. Коротко, потому что была взволнована после произошедшего, а мужчине… хоть бы что! Словно случившееся – в порядке вещей. Вот что значит опыт, и я это понимала.

От созданного напряжения внутри меня я даже не запомнила то, что ела. Какие-то ресторанные блюда, вкусные, разные и обильные. А что именно?.. Провал.

Вина больше не пила, поскольку боялась сотворить еще нечто подобное. Да, я винила в своем сумасшествии именно алкоголь, потому что не узнавала себя… Потому что в ином случае подобного не сделала бы. Не позволила!

А сейчас я сидела, словно на иголках, и думала теперь уже не только о нашем мимолетном порыве, но и о продолжении, которое точно может быть. Егор попробует вновь, не было сомнений. Но после того, как я увидела очертания эрегированного члена мужчины, меня вдруг переполнил страх, который полностью лишил меня романтического настроения.

– О чем задумалась, маленькая? – вдруг спрашивает Егор, отрывая меня от раздумий. – Так мало поела и молчишь. Все нормально?

– Я наелась… Спасибо. Все было очень вкусно, – отвечаю растерянно, поднимаясь на ноги. – Мне бы в уборную сходить…

– Пойдем, я тебя проведу, – предлагает Егор, делая быстрый звонок и приказывая забрать столик с остатками еды.

Дальше мы покидаем гостиную, направляемся в противоположную сторону, проходим кухню, столовую, еще несколько просторных комнат и параллельно Егор быстро объясняет мне, где что находится. Потом мы поднимаемся на второй этаж, проходим несколько спален, кабинет и оказываемся в большой комнате в темно-синих тонах. В центре находилась большая кровать, в углу – стол и кресло, а на противоположной стороне – камин, который являлся декором спальни.

– Это моя комната. Рядом душ и ванная. Внизу тоже есть уборная, но здесь имеется некая одежда, полотенца и все необходимое для того, если ты захочешь принять душ или переодеться.

Благо я искупалась дома, поэтому мыться здесь не было необходимости.

– Значит… я ночую сегодня здесь? – уточняю осторожно.

– Я думал, мы это уже обсудили.

– Я могла бы у соседки…

– Не упрямься, Яна. Сегодня ты все равно будешь спать здесь! – прозвучало словно приказ, и я поморщилась от его слов. Мне было неприятно. Меня вдруг осенило, что, возможно, у него был некий план заполучить меня таким способом, заманить в свою кровать. И я решила, чего бы мне это ни стоило, не попадаться на подобный крючок. Раз сглупила – достаточно.

– Хорошо. Я буду спать здесь, а где будешь спать ты? – уточняю.

Мужчина ничего не отвечает на этот вопрос, а только напоминает о том, что я хотела пойти в уборную. И я ухожу.

Эта ситуация меня насторожила и заставила еще больше волноваться. Я в квартире человека, которого плохо знаю. Он мало говорит о себе, не поступается и слишком активно проявляет ко мне свой интерес! Нужно что-то предпринимать, искать решение и выход.

Поскольку Егор не собирался меня больше сегодня отпускать, мне придется остаться у него, как бы я этого ни избегала. А если я останусь, он обязательно попытается вновь меня поцеловать, возьмет нежностью и своими ловкими руками…

Что делать?

Мне нравились его прикосновения, поцелуи и ласки. В такие моменты мне даже хотелось продолжения, но… Эти его слова, настойчивость и «штука» между ног… Я была просто еще не готова. Не сейчас. Не так… Не здесь…

Войдя в уборную я справила нужду, плеснула в лицо холодной водой и повисла над раковиной, погрузившись в свои переживания. Спустя пару минут я услышала хлопок двери, который сообщал мне, что Егор вышел из комнаты.

Осторожно выглянув наружу и убедившись, что это действительно так, я проскользнула в спальню. Здесь не было ничего, что могло бы меня спасти или временно отсрочить неизбежное. Однако после того, как я взглянула на огромную кровать, у меня тут же созрел план. Не самый феноменальный план, но все же неплохое решение.

Умостившись на край кровати, я приняла удобную позу и, прикрыв веки, притворилась спящей. Если не подонок, будить не станет, а, значит, я в нем ошиблась. В другом случае… Мне нужно будет задуматься о том, о чем предупреждал меня папа…

***

Не знаю, в какой именно момент вернулся в спальню Соболев. Как только моя голова коснулась подушки и я оказалась в мягком тепле, окутанная особенным запахом мужчины, тут же расслабилась, забыла обо всех настораживающих меня моментах и уснула.

Когда проснулась, было уже утро. Солнце пробивалось сквозь плотные занавески и слегка освещало тусклую комнату. Несколько раз моргнув, я полностью пробудилась от сна и сфокусировала свой взгляд на огромной фигуре напротив. Этой фигурой был Егор. Он лежал на боку, лицом ко мне и смотрел на меня внимательным взглядом.

– Доброе утро, маленькая, – шепчет, и я несколько раз растерянно моргаю.

Мужчина лежал рядом, по пояс обнаженный, в одних брюках, а я… Я чувствовала на себе футболку, нижнее белье, но не было джинсов.

– Ты заснула вчера в одно мгновение. Мне пришлось немного раздеть тебя, чтобы было удобнее спать, – объясняет, когда замечает, что я себя ощупываю под одеялом.

Молчу, но в душе испытываю некое облегчение от того, что вчера он не пытался меня разбудить, чтобы получить желаемое, а, значит, мои подозрения о том, что мужчина привез меня к себе только чтобы переспать, были ложными. Он ждал… Выжидал. Терпеливо. Хотя я видела по его глазам и состоянию, что он хочет меня.

– Как спалось? – продолжает, и его ладонь смещается ближе ко мне, нежно прикасаясь к щеке.

– Хорошо, – отвечаю хрипло, невольно прикрывая глаза от удовольствия после его ласки.

Мужчина явно замечает это, его рука замирает, а взгляд темнеет. Виснет длительная пауза, во время которой слышно наше тяжелое дыхания и грохот моего сердца.

– Останься здесь. Со мной. Навсегда, – вдруг просит он, и я задерживаю дыхание.

– Зачем? – не теряюсь с вопросом спустя несколько секунд мучительной паузы.

– Потому что ты моя, – вдруг повторяет он слова, которые уже говорил мне недавно. – Потому что ты нужна мне…

«Нужна?» Странно звучит… Возможно, для Егора это многое значит, но я не понимала таких слов. Хотелось сразу спросить: «Для чего я ему нужна?» Но боялась ответа, поскольку сразу вспоминались предостережения отца: «Ты слишком рано повзрослела, и тебе пришлось многое пережить… Просто будь осторожна. Не верь таким людям. Не верь Соболеву. Избегай его и обходи десятой дорогой. Если ты пойдешь за ним, твой путь будет прямиков в ад…»

– Я не могу так сразу. Для этого нужно время. Мы мало знакомы, – отвечаю, медленно приподнимаясь на кровати и сильнее укутываясь в одеяло. Остаюсь на краешке, спиной к нему, чтобы не смотреть в глаза, в которых явно сейчас был шторм.

– Что тебя беспокоит? Я вижу в тебе сомнения, – подмечает Егор, поднимаясь следом. Делает несколько шагов ко мне и замирает у подножья, сохраняя небольшую дистанцию между нами. – Все это знакомство, время – ни к чему!

– Это мои первые настоящие отношения, – признаюсь я. – И я боюсь…

– Я никогда не причиню тебе боли, – обещает. – Не обижу…

– Возможно. Но все вокруг о тебе так много говорят плохого… И папа меня предостерегал о нашей разнице в возрасте, статусе и жизненной позиции… Мы разные.

– Да, разные! И моя жизнь далеко не сказка, но только для меня. Тебя это не коснется! Рядом со мной ты всегда будешь в безопасности, счастлива, окружена теплом и заботой! – заверяет.

– Мне и так ничего не грозит, ты ведь говорил, что с коллекторами все решено, а других проблем у меня нет…

– Я тебе говорю в общем, обо всей жизни в дальнейшем. Ни одна беда не коснется тебя… У тебя будет все, что пожелаешь… – продолжает, и у меня щемит сердце после его слов.

Мне не нужно «всего, что пожелаю», только жить без бед и чтобы папа был рядом здоровым. Но все так быстро…

– Мы можем попробовать быть вместе, – сдаюсь. – Но пока каждый на своей территории. Я не готова так сразу жить с тобой. Я не знаю, как это, что может выйти из этого и что будет ждать меня после такого смелого шага. Хочу продолжать заниматься своим любимым делом – петь в ресторане, видеться с друзьями, находиться рядом с папой! Все это, – показываю вокруг рукой, – для меня чужое. И ты тоже. Нужно время, чтобы привыкнуть.

Виснет длительная гробовая тишина, во время которой практически не дышу. Смело, знаю, но я хотела, чтобы Егор сразу понимал: он мне нравится, но я не могу так.

Затем слышу шуршание ткани его штанов, несколько шагов – и он оказывается возле меня, приседает на корточки. Его руки обхватывают мое лицо, убирают растрепанные волосы назад, открывая лицо, и наши взгляды встречаются.

– Если для тебя так будет лучше… – только лишь говорит он, и я облегченно выдыхаю.

– Пожалуйста, отвези меня домой… – прошу, прижимаясь к нему, и он обнимает меня, нежно согревая своим теплом и вновь возвращая в мою душу покой.

Яна

Дома меня ждала новая массивная бронированная дверь, порядок, чистота. Все, что вчера разбросали коллекторы, было аккуратно сложено и восстановлено. Во всех комнатах все выдраено настолько, что блестело от чистоты: полы, ковры, стены, мебель. Это как новый ремонт за одну ночь. Разве такое возможно?

Нет, я, конечно, убирала в доме. Здесь всегда было чисто, без пыли и грязи, просто краска на стенах и обои выцвели, устарели, поэтому особого эффекта не было. А сейчас все вроде такое же, но более яркое, свежее, словно были переклеены те же обои и все покрашено прежней, но свежей краской. Запах ремонта чувствовался, но я не могла поверить, что за одну ночь здесь действительно все могли переделать!

– Я приказал ничего не менять, надеюсь, все на своих местах, – говорит Егор, пройдя вместе со мной в квартиру.

– О! – Это все, что вырвалось у меня, пока я рассматривала окружающую обстановку.

– Все в порядке? – уточнил мужчина, заметив мою реакцию.

– Я в шоке, честно! Как можно было сделать все это за одну ночь? – шепчу.

– Ну, мои слова были очень убедительны… – отвечает Егор, и я перевожу на него взгляд.

– Спасибо! Я, наверное, никогда с тобой не рассчитаюсь за всю помощь и доброту, которую ты мне оказываешь!

– Один поцелуй – и мы в расчете! – говорит эта зараза, вновь заставляя меня покраснеть. Но я приближаюсь к нему, приподнимаюсь на носочках и целую мужчину в губы. Долго, нежно и сладко… Как он меня учил.

Егор удовлетворенно мычит, выдыхая горячий воздух мне в рот, и мое тело покрывается мурашками. Это какое-то наваждение!

Его руки обвивают мою талию, сжимаются вокруг с силой и вдавливают в твердую, как камень, грудь.

– Ты сводишь меня с ума, маленькая. У меня огромная выдержка и сила воли, но это… Я чувствую себя каким-то школьником, который всю жизнь жил в воздержании, – шепчет, и я смущаюсь. – Я вижу, что тоже тебя возбуждаю, но ты закрываешься от меня, как только мы переходим черту… Я понимаю тебя и торопить не буду. Но не обещаю, что не буду каждый раз при первой удачной возможности пытаться получить от тебя большее.

Честно и понятно. Это нравилось мне в Егоре, и я не винила его за такую тягу к себе, поскольку сама чувствовала не меньшее. Когда-то нас прорвет… Этот день точно настанет. И это будет волшебно. Я знала…

– Спасибо, что понимаешь и даешь мне время привыкнуть. Я ценю это, – отвечаю, прижимаясь к плечу мужчины. – Но я не хочу, чтобы возможность наших будущих отношений как-то влияла на возврат мною долга тебе. Я буду продолжать петь в твоем ресторане бесплатно, сколько скажешь, пока не отработаю все то, что ты потратил на моего отца, ремонт и кредит…

Егор отрицательно качает головой и приглаживает пальцами мою щеку.

– Если тебе легче так об этом думать… Я не буду тебе запрещать. Все равно будет по-моему.

– Так нечестно, Егор, – возмущаюсь. – Я не буду брать от тебя плату после выступлений, – предупреждаю. Но он мне только улыбается. – Кстати, когда у меня следующее исполнение?

– Скоро, – коротко, и я смотрю на Егора вопросительно.

– Я могу сегодня или завтра, теперь у меня полно свободного времени! – уведомляю.

– Пока отдохни, наберись сил, поживи для себя. А потом вернемся к этому вопросу, – вдруг говорит Егор, и я отклоняюсь от мужчины, чтобы заглянуть в его глаза.

– Ты серьезно? Нет, мы так не договаривались! Я не хочу отдыхать. Мне нужно работать и…

– Тебе незачем уже так много работать, Яна. Я хочу, чтобы ты узнала, какого это – спать подольше, не спешить никуда утром и не думать обо всех проблемах на свете. Теперь у тебя есть я. Я помогу тебе во всем, ничего не требуя взамен. Расслабься и просто наслаждайся жизнью. Хотя бы немножко.

 Я слушаю его речь, широко распахнув глаза от ужаса и шока, в надежде, что он шутит.

– Я не хочу так и не могу! – сержусь впервые настолько сильно. – Или я пою у тебя в ресторане, как мы и договаривались, или я устраиваюсь на работу обратно в кафе! Но долг тебе верну и не нужно мне этой благотворительности!

– Тише, маленькая! – спокойно говорит этот гад, прижимая меня к своему плечу сильнее. – Не нужно так нервничать и сердиться! Не думай об этом сейчас. Время расставит все по своим местам. Хочешь петь – будешь петь. Не стоит так переживать. Я ничего тебе не запрещаю, просто хочу, чтобы ты отдохнула после этих стрессов и волнений, которые тебя преследовали долгое время!

– Хорошо, – отступаю я, замечая, что и он ни на чем не настаивает. – А что насчет папы? Когда я получу адрес его больницы, контакты? Я хочу поговорить с ним по видеосвязи перед операцией. Это будет возможно?

– Все, что захочешь, маленькая. Я устрою вам разговор, как только твоего отца обследуют и назначат дату операции, – заверяет меня Егор, погладив своей огромной ладошкой мои волосы. Я прижимаюсь к мужчине и устало выдыхаю.

– Мне так страшно за него и волнительно, – признаюсь. – А что если…

– Не думай об этом! – обрывает, заглядывая мне в глаза. – Не будет «если»! Все пройдет как надо! Ты мне веришь?

Я киваю, и он легонько меня целует в губы.

– А теперь отдохни и забудь обо всех проблемах. Мне нужно решить кое-какие дела. Я приеду к тебе вечером, и мы вместе поужинаем.

– Хорошо, – соглашаюсь и провожаю мужчину к двери.

– Вот твои новые ключи от квартиры, – говорит он уже на лестничной площадке, протягивая мне связку. – Один я оставил у себя на всякий случай, – предупреждает. – Если будут какие-то вопросы или проблемы, всегда звони мне! – дает указания, на которые я еле успеваю кивать.

Егор уходит, а я некоторое время провожаю его взглядом. Как только он скрывается из виду, соседская дверь открывается и в небольшой щели появляется лицо Алины. Девушка явно наблюдала за нами через глазок, и теперь я не сомневалась, что мне не избежать ее наставлений и прежних убеждений…

А еще меня одолевали тревожные мысли. Я не понимала, почему Алина так сильно боялась Соболева. Ее поведение вообще было очень странным, и я намеревалась в скором времени это выяснить, поскольку не хотела постоянных стычек между нами…

Пугливо выглядывая в щель, Алина простояла за дверью несколько секунд, пока эхо грузных шагов Соболева не отдалилось. Затем она вышла ко мне, вновь обретая свою прежнюю задорность. Ее руки сложены на груди, в глазах какой-то странный блеск, на губах ухмылка.

– Значит, ты с ним? – вдруг спрашивает девушка недовольным тоном.

Сейчас ее ушибы, ссадины и раны начали сходить, и синие пятна превратились в фиолетово-красные кляксы. Выглядела она ужасно, но все же лучше. Мне было ее жаль, но я не любила, когда она разговаривала со мной таким снисходительным тоном, будто имеет право распоряжаться моей жизнью и моими решениями.

– Пытаемся быть вместе, – решаю не скрывать от подруги правды, поскольку знала, что это событие – вопрос времени.

– Ты больная, Яна! Знаешь? – бросает, недовольно поджимая губы.

Мне неприятны ее слова и обидны. Алина редко говорила со мной в подобном тоне, но каждый раз во мне все больше просыпался протест.

– Если ты хочешь мне что-то сказать, так говори! К чему все это? – начинаю спокойно. – Я знаю, что Соболев старше, если ты об этом, но в мире полно примеров отношений с большой разницей в возрасте…

– Какие к черту отношения? – кричит девушка. – Он использует тебя и бросит! Думаешь, ты ему нужна? Особенной себя считаешь? Да у него таких, как ты, очередь в два ряда! Все идеальные, на подбор, а ты… Мелкая глупышка, которая возомнила о себе черт знает что…

– Замолчи Алина! – обрываю ее твердо, но на глазах выступают слезы. – Ты была мне как сестра, помогала, защищала, многому научила, но… Я знаю, что ты и Женя меня обманывали! – выпаливаю, срываясь. – Вы говорили о проценте, небольшом проценте, а забирали у меня две третьих от суммы! Тогда, когда ты знала о моем положении, когда видела, что я ела через раз и еле сводила концы с концами! Подобная подлость говорит мне о том, что не так ты и хотела мне помочь! А я считала тебя сестрой… – бросаю с обидой.

Алина растерянно моргает, сразу поубавив свой пыл. Я вижу, как ее взгляд меняется, щеки краснеют, губы начинают дрожать.

– Женя платил мне часть от общей суммы. Я не знала, сколько он берет с тебя, – говорит и сразу осекается.

– С общей суммы? – подмечаю я. – Значит, я была не одна, у кого вы забирали часть зарплаты? – заключаю. Алина молчит, но я вижу по ее реакции, что мое замечание правдиво. – Как же у тебя совести хватило… брать чужие деньги? Ладно уже Женя, но ты… Я всегда равнялась на тебя, считала чуть ли не своим идеалом… – говорю, не скрывая огорчения.

– У меня тоже мама болеет, не работает… Думаешь легко прожить на одну зарплату?

– А на треть не хочешь? – обрываю. – С отцом-инвалидом в пятнадцать лет?

Алина теряет все аргументы. Она понимает, что моя ситуация ужаснее ее и что она действительно провинилась, поэтому отступает, опустив глаза в пол и тихо сказав:

– Извини… Но я все равно не желаю тебе плохого. Соболев – ублюдок, и разница в возрасте здесь не имеет значения!

– Скажи мне почему? – прошу, поскольку хотела получить ответы. – Я столько о нем наслышана за три года, что просто не знаю, во что верить. Он не сделал мне ничего плохого, помогает и оберегает, а на интиме не настаивает, поэтому… Что может быть не так?

Алина молчит и ничего не говорит. Я воспринимаю это как ее отступление. Ей нечего мне сказать! Нечем переубедить, а, значит, и проблемы нет!

– Я так и думала! – бросаю, пытаясь скрыться в квартире, но Алина придерживает меня за руку.

– Подожди! Мама волнуется… Вчера она слышала шум у тебя в квартире, вызвала полицию, но вызов был отменен. Потом какие-то амбалы не позволяли выйти ей из дома. Я была у Жени и вернулась поздно, поэтому не видела ничего. А когда пришла, у тебя уже была новая дверь, – говорит девушка, заглядывая внутрь квартиры.

– Меня наведали коллекторы. Ты знаешь, что они часто оккупировали мою квартиру! Егор помог мне с этим разобраться, все уже хорошо.

– А твой отец… Мама скучает по нему. Боится, что больше его не увидит, поскольку теперь новая дверь, а ключа у нее нет… – продолжает Алина, но я ее обрываю:

– Что? Разве папа с ней вчера не попрощался?! – удивляюсь.

Этого просто не может быть! Ладно я не взяла телефон и оказалась в пролете, поскольку вылет был запланирован на определенное время, но Марья Ивановна… Она практически всегда дома. Рядом с папой. Неужели он не смог заскочить к ней?

В такие моменты жалею, что у папы не было мобильного телефона, поскольку я не могла позволить себе два. К тому же я постоянно связывалась с Марьей Ивановной, и она меня обо всем предупреждала и рассказывала о состоянии отца.

– Вчера у папы был самолет в Израиль. Сегодня его обследуют и назначат дату операции. Все случилось настолько быстро, что я и сама не успела попрощаться, – говорю, скрывая тот факт, что спонсором был Соболев.

– Ты собрала деньги? – удивляется Алина.

– Одолжила, – коротко. – Возможно, Марья Ивановна вчера куда-то выходила и пропустила то время, когда папа уезжал.

– Она была у соседки выше на дне рожденья, потом ходила в магазин за чаем, а, когда вернулась, в квартире был какой-то мужчина. Он грубо приказал ей идти к себе и не высовываться. Причем глазок на дверях залепили жвачкой, и мама ничего не смогла увидеть, чтобы хотя бы понять, что происходит. Это все, что она мне рассказала.

– Мне очень жаль, что папа не успел с ней попрощаться. Все было решено спонтанно. Так захотел сам папа. Но на днях, когда он обустроится и все станет ясным, я смогу с ним связаться. Скажи Марье Ивановне, что я приду к ней, как только получу номер, и мы позвоним папе вместе. Самое главное, что он сейчас в больнице и проходит обследование. Если операция будет назначена, значит, не все потеряно. Мы итак потратили впустую слишком много времени… – объясняю, мысленно думая о грубияне, который так нагло выставил женщину за дверь, лишая ее личного пространства и других возможностей. Неужели это Соболев?..

– Я понимаю, – говорит Алина. – Надеюсь, все получится и твоя мечта сбудется.

– Спасибо, – благодарю, опять отступая назад в квартиру, но девушка вновь меня придерживает.

– Прости меня, Ян, я поступила подло по отношению к тебе…

Я киваю, но не спешу обнимать девушку. Обида еще оставалась.

Мы расходимся, оставляя между собою напряжение и недосказанность, но я была рада, что Алина покаялась и поняла свою вину.

Яна

Оказавшись, наконец-то, у себя в квартире я по привычке запираюсь на несколько замков и некоторое время рассматриваю все вокруг. Столько переделано работы за одну ночь! Это ж сколько людей здесь трудилось!

Красиво и быстро. Но меня беспокоил тот факт, что с Марьей Ивановной так жестко обошлись. Зачем было ее прогонять и лишать свободы действий? Еще эта жвачка на глазке… Плюс конспирация ночью. К чему это? Зачем было скрывать ремонт, все то, что происходило? Возможно, Соболев хотел этим защитить меня, ведь всем известно, какие бывают соседи… Откуда ему было знать, что Марья Ивановна – близкий нашей семье человечек!

Некоторое время думаю об этом, а потом сдаюсь, поскольку ужасно разболелась голова. Решаю позже наведаться к Марье Ивановне, объяснить ей все и обо всем расспросить, а при первой встрече с Соболевым поговорить о его отношении и поведении с дорогими мне людьми. Если он хочет быть в моей жизни, ему придется с этим считаться!

Удовлетворившись обдуманным решением, выпиваю таблетку аспирина и направляюсь в кухню, чтобы выпить чашечку кофе. Уже было десять часов утра, но я так ничем и не позавтракала, отказавшись делать это в пентхаусе Соболева, чтобы быстрее избавиться от его притягательного влияния. А дома, к сожалению, у меня ничего не имелось. Я всегда жила одним днем и продукты закупала на сутки. Больше не получалось. Поэтому сейчас даже не мечтала о вкусном завтраке.

Вот только когда я вошла в кухню, то увидела там обилие разных продуктов, которыми были забиты почти все шкафчики и холодильник. В первые секунды впала в ступор, растерянно застыв посреди кухни, но потом заурчал мой живот, который вернул меня в реальность.

 – О Боже… – прошептала я, разглядывая море фруктов, овощей, молочных продуктов, морепродуктов, мяса, сладостей и круп. – Соболев, ты вообще что ли… сумасшедший?

Я не считала этот поступок проявлением жалости. Скорее всего, еще один подход ко мне – показать свою заботу, внимание и серьезность намерений.

Говорят, путь к мужчине лежит через его желудок. У меня та же ситуация. О таком количестве еды я могла только мечтать! Что уже говорить о всяких вкусностях, которых даже в глаза не видела!

Есть семьи, которые могут позволить себе особенные блюда и какие-то дорогие продукты только на праздники. Я не имела даже этого. Хлеб, суп, каша – наш ежедневный рацион. Иногда покупала апельсины и бананы или мне доставалось что-то из ресторана, но я всегда все приносила домой отцу, чтобы не демонстрировать ему, насколько у нас все плачевно.

Сейчас, глядя на это изобилие и разнообразие продуктов, понимала, насколько было все запущено. Без рациона и должного питания долго не протянешь. Вот секрет бледности моей кожи, под которой просвечивались венки, тени вокруг глаз и прочие недостатки.

Первое, что я беру из холодильника, – большой лоточек клубники. Последний раз, когда я ее ела, было в лет двенадцать на даче у бабушки, которая вскоре умерла. Потом следует плитка черного шоколада и сгущенка. Ставлю все это перед собой на стол и начинаю есть все одновременно: клубнику макаю в сгущенку и закусываю шоколадом. Жую медленно, наслаждаясь, не сдерживая стона удовольствия, а слова сами вылетают из уст:

– Соболев, я уже за это тебя люблю…

***

Спустя пять минут уже полностью сыта. Казалось бы, съем много, но я еле-еле осилила несколько клубничек и пару долек шоколада. Затем выпила чашку кофе и вернулась в спальню, плашмя упав на кровать. Что дальше? Я так привыкла к активному образу жизни, что теперь просто не знала, что делать, когда нет работы, заботы о папе и прочих проблем.

Приняв быстрый душ, переоделась в спортивные штаны и майку, а затем вновь поникла в телефоне, изучая его функции.

До вечера было еще далеко, значит, Соболев придет не скоро, поэтому нужно было себя чем-то занять. Два часа в интернете пролетели в одно мгновение. Потом был телевизор, опять еда и книга.

Мне все это быстро надоело, и я решила не скучать дома, а сходить в кафе к подруге. Аня как раз сегодня должна быть на смене. Предварительно позвонив к девушке, чтобы договориться о встрече, набрасываю на плечи толстовку и направляюсь на выход.

Как только приближаюсь к двери, слышу противный скребущий звук, который шел из-за двери. Ручка медленно прокрутилась, затем почему-то зашевелился ключ в замочной скважине. Не сильно, еле заметно, но все равно напугал.

На носочках приблизившись к глазку, я выглянула сквозь него на лестничную площадку и увидела двух мужчин… Точнее, одного, блондина с большими, мясистыми губами и слегка выпученными глазами. Внешность запоминающаяся… неординарная. Второго мужчины не было видно полностью, только его зад или спина… Различить было трудно. Он стоял немного в стороне, слегка склонившись к замку, и что-то там делал.

Ручка вновь прокрутилась несколько раз, и мое сердце участило свой ритм. Не было сомнений, что эти типы пытаются взломать замок и пробраться внутрь! На коллекторов они не похожи, скорее на бандитов. К тому же, Соболев пообещал, что все решено.

Я не понимала, что происходит, но не стала терять зря времени и быстро набрала номер Егора…

***

– Не бойся, маленькая, – спокойно говорит Егор, когда я объясняю ему всю ситуацию. – Мои люди внизу, сейчас они поднимутся и все решат. Никому не открывай и не стой возле двери, – почему-то просит, и я машинально отхожу в сторону.

– Что им нужно? Кто они? – тихо спрашиваю, чтобы не выдать себя. А вдруг эти бандиты надеятся, что в квартире никого нет, и просто хотят ограбить меня.

Обычно подобное делается по наводкам на богатых людей. Что можно взять с меня? Все в доме знают, как я живу…

– Не думай об этом. Я разберусь, – только лишь отвечает Соболев. – Через полчаса я уже буду у тебя, – обещает и выбивает вызов.

Спрятав телефон в карман, некоторое время стою на одном месте, прислушиваясь ко всем звукам и шорохам. Вокруг тишина. Вновь приближаюсь к глазку и выглядываю наружу. Моих взломщиков уже не видно, на лестничной площадке тихо и чисто. Я возвращаюсь в спальню, решая отменить встречу с подругой. Теперь выходить на улицу рискованно. Хотя бы до того момента, пока я не удостоверюсь, что мне не грозит опасность.

Через двадцать минут раздается звонок в дверь. Убедившись, что это Егор, открываю замки и оказываюсь в крепких объятиях мужчины.

– Ты как? – спрашивает он, взволнованно оглядев меня с головы до ног.

– Все в порядке…

– Испугалась?

– Не успела, – улыбаюсь. – Твои люди всегда внизу?

– Да. Мне так спокойнее…

– Почему? – уточняю, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть мужчине в глаза. – Есть повод переживать? Это коллекторы?

– Нет, маленькая. С коллекторами покончено. Можешь не думать о них, – заверяет.

– Тогда кто эти парни?

– Я обязательно это выясню! А пока собирай свои вещи и все самое необходимое. Ты едешь ко мне!

– Зачем? – спрашиваю растерянно. – Это необходимо?

– Да. Все, что я делаю или говорю, необходимо. Мне так будет спокойнее. И ты в безопасности, – отвечает спокойно, скользнув ладошкой по моей спине. Тело покрылось мурашками, сердце участило ритм. Такое невинное прикосновение, а… словно по оголенным нервам.

– Надолго? – продолжаю, но уже слегка осипшим голосом. При этом отвожу взгляд в сторону, чтобы скрыть свое состояние. Началось… И это всегда так, стоит Егору всего лишь оказаться рядом!

– Не знаю. Обстоятельства покажут, – говорит он, и я медленно высвобождаюсь из его рук, меланхолически оглядываясь. Только вернулась домой, а здесь такая напасть!

– Хорошо, – соглашаюсь, решая больше не задавать глупых вопросов.

 Надеялась, что это решение временное, что Егор быстро найдет взломщиков, и я смогу вновь вернуться домой. Поэтому, пройдя в комнату, взяла всего лишь два комплекта сменного нижнего белья, одну чистую футболку и джинсы. Все это уместилось в небольшую сумку с ремешком через плечо, в которой я носила книги и тетради еще в школу несколько лет назад. В ванной не забываю взять свой шампунь, маску для волос и лосьон, а затем забегаю в кухню, чтобы захватить лоток с клубникой. Делаю это необдуманно и машинально, поскольку не наелась. И это, конечно, не остается незамеченным Егором.

– Любишь клубнику? – спрашивает он, как только возвращаюсь к нему со своей ношей.

Смущенно киваю, а он мне улыбается. Егор сам нашел оправдание моей выходке, но все же я успела почувствовать себя глупо: поступила словно неотесанная девчонка из голодного края. Жаль, что поняла это слишком поздно. Хотя, кажется, мужчине это было совсем неважно.

– Это все? – уточняет Егор, забирая у меня сумку с вещами.

– Ну… пока да, – отвечаю, с радостью отвлекаясь от неловкого момента.

– Тогда пойдем, – заключает он, пропуская меня вперед.

Я выхожу на лестничную площадку, закрываю дверь на замок и спускаюсь вместе с Егором вниз. Как только оказываюсь на улице, перед подъездом вижу огромный внедорожник Соболева, а рядом с ним, в стороне, еще несколько крутых машин. Стоят себе поодаль как бы для того, чтобы не привлекать внимания, но в нашем районе это практически невозможно. Здесь никогда не бывало подобных машин, поэтому замаскироваться не получилось.

Мысленно проанализировав ситуацию, подсчитав машины и людей в них, вдруг поняла, что охрана у Соболева огромнейшая. От понимания этого меня вновь одолели тревожные сомнения и страх: «Это ж кем нужно быть, чтобы иметь такую процессию охранников, которые следуют за каждым твоим шагом?! Люди, которым не грозит опасность, не стали бы так беспокоиться о своей защите! А что если Алина и Паша правы насчет Егора? Что если он действительно бандит?!»

– Ты как? – вдруг спрашивает мужчина, когда мы приближаемся к его машине, и открывает мне дверь.

Волнуется? Переживает о моем состоянии? Бандиты так могут?!

Я прогоняю глупые мысли, успокаивая себя тем, что ничего не знаю о жизни и защитных мерах обеспеченных людей. И не обязательно надо быть бандитом, чтобы иметь такую охрану.

– Все хорошо, – отвечаю не сразу, умащаясь на переднем сиденье рядом с водительским местом. Мне нравилось, что Егор водит автомобиль сам, а, когда я с ним, размещает меня рядом с собой.

Мужчина закрывает за мной дверь, обходит машину и садится за руль, но не спешит ехать, а вновь обращает внимание на меня.

– Я вижу, ты расстроена. Тебя напугали те ублюдки? – сухо.

– Нет. – Я нервно улыбнулась. Какой он проницательный! Не могла же я сказать ему настоящую причину своего расстройства, поэтому быстро придумала другую. – Просто я волнуюсь за папу…

Егор отводит взгляд в сторону, некоторое время смотрит перед собой, а затем извлекает из внутреннего кармана своего пиджака мобильный телефон и начинает что-то там выискивать. Проходит секунд пять, затем он набирает номер, подносит к своему уху мобильный и приказывает: – Свяжи меня с ребятами, которые находятся вместе с Малышкиным Виктором. Быстро!

На мгновение я теряюсь, не ожидая такого поворота событий. Разговор с папой прямо сейчас?!!

– Ты серьезно? – уточняю, потому что не верила в происходящее.

– Подожди минутку, – просит он, нервно тарабаня пальцами по рулю. Затем слышу, как кто-то что-то ему говорит в трубку. Проходит еще несколько секунд, а затем Егор протягивает мне свой мобильный телефон. Я принимаю его дрожащей рукой, чувствуя, как по щекам невольно бегут ручейками горячие слезы.

– Пап, – выдавливаю первое слово и умолкаю. Словно год не видела.

– Яна, доченька, у тебя все хорошо? – сразу спрашивает, и я слышу в его голосе некий страх и волнение.

– Д-да. Я хорошо. Ты как? – говорю, подавляя слезы и дрожь в голосе. – Как долетели? Тебя уже посмотрели врачи? Будет операция?

– Посмотрели… Будет… Скоро, – как-то неуверенно.

– Что они говорят? Есть надежды? Какие прогнозы предстоящей операции? – не угомоняюсь.

– Шансы есть…

– Но? – уточняю, услышав в его голосе некие сомнения.

Виснет длительная пауза, а затем вновь слышу голос отца.

– Я люблю тебя, моя девочка, – почему-то говорит он, и мои глаза вновь наполняются слезами.

– И я тебя, пап, – шепчу, расценивая его поведение как страх и волнение перед предстоящей операцией. – Не сдавайся, прошу. Все будет хорошо. Тебя прооперируют лучшие врачи. Затем реабилитация, и ты вновь станешь на ноги.

Следует смешок, короткий, быстрый, не верящий… Затем слышен какой-то шум, где-то вдалеке, со стороны. Я прислушиваюсь, перестаю плакать и даже дышать, но он не повторяется.

– Три года только ты и верила в это. Три года ты меня держала своей силой и любовью…

– Пап, не говори так, – прошу. – Все будет…

– Если нет, я не хочу, чтобы ты себя губила. Помнишь, что тебе говорил? Ты никому ничего не должна, – добавляет.

– Пап…

– Мне пора, милая, – обрывает.

– Мы приедем, слышишь? – быстро говорю. – Ты будешь ходить! Верь в это!

– Только ради тебя, – произносит он, и вызов прерывается.

Я возвращаю телефон Егору и на некоторое мгновение теряю дар речи. Мне было грустно от того, что папа так странно был настроен, и одновременно радостно от того, что все, наконец-то, разрешилось. Смешанные чувства, смешанные эмоции и много других обстоятельств… Я словно на пороховой бочке.

– Все нормально? – следует вопрос от Егора, который вновь отвлекает меня от вихря мыслей.

– Да. Наверное. Но мне показалось… папа грустный, – признаюсь.

– Он переживает. Ситуация: пятьдесят на пятьдесят. Если не получится, он потеряет надежду, которую лелеял три года. Жить с мыслью, что еще что-то может решиться, легче, нежели знать, что уже нет шансов, – отвечает мужчина, и понимаю, что его слова верны. Все эти три года так жила я! И сейчас живу с мыслями, что потеряю шанс и веру, но… Время было на исходе.

– Я тоже этого боюсь.

– Знаю, маленькая, – говорит Егор, сплетая наши пальцы. – Поэтому и решил все за тебя, чтобы избавить от этой тяжести, чтобы думать и брать ответственность только на себя. В твоем возрасте не должно быть всего этого. Позволь мне позаботиться о тебе, – вдруг просит, заставляя мое сердце учащенно биться.

Какого это, когда о тебе заботятся и решают все проблемы? Я уже и забыла это чувство, а ведь сейчас могла получить избавление. Это не сложно… довериться такому, как Соболев. Не сложно, но страшно….

– Спасибо тебе, – шепчу в ответ, прильнув всем телом к мужчине, и он сразу окутывает меня сильными жгутами своих рук, прижимает к груди, успокаивая своим теплом и силой.

Я ломаю все свои барьеры внутри, все свои блоки и отдаюсь моменту. Мои губы находят его рот, и мы сливаемся в длительном, жадном поцелуе. И пусть я не давала ответа на его предложение, пусть не согласилась принять его помощь. Все итак было ясно: теперь моя жизнь в руках этого сильного мужчины. Я предложила ему себя одним поцелуем, а он без замедления его принял.

Яна

Все так быстро закрутилось… Так сильно обострились чувства, что мы просто слетели с катушек. Я помню язык Егора у себя во рту, его требовательные крепкие руки под футболкой, сладкую тяжесть внизу живота и некую потребность… Потребность получить больше, его всего, до капельки…

Я уже практически была верхом на нем, готовая на все что угодно, но мужчина сам прекратил это наваждение, отрывая меня от себя и пересаживая обратно на сидение рядом с собой.

Сначала как-то слабо возразила, недовольно что-то там промычав, а потом мне стало неловко и обидно. От меня отказались, когда я так сильно хотела продолжения. И это очень неприятно. Но потом оглянулась вокруг, вспомнила, что мы на машине перекрываем подъезд, где на лавочке рядом сидело несколько бабок, и меня попустило. Да, в этом эмоциональном, страстном порыве в благоразумии я точно проиграла.

– Домой, – вдруг хрипит Егор, прокручивая ключ зажигания и срываясь с места, громко взвизгнув шинами. В этот момент его глаза напоминали черную бездну, руки крепко сжимали руль, а дыхание было глубоким и тяжелым, словно он пробежал не один десяток километров пути.

Мы молчали всю дорогу, все сорок минут, что неслись с неимоверной скоростью. Я не смотрела на Егора, стыдилась и боялась. Мой взгляд был все время устремлен в окно, но сама все равно не вникала, куда мы едем, каким путем и как далеко. Не вникала и даже не пыталась понять. А, когда мы остановились, увидела огромный двухэтажный дом в современном классическом стиле, огороженный высокой бетонной стеной.

– Я буду жить здесь? – спрашиваю неуверенно, когда мы въезжаем в просторный двор с невероятно красивым декором, с множеством цветов, деревьев и зеленых кустов в форме каких-то замысловатых фигурок. Подобное наблюдала только по телевизору, поэтому увиденное меня удивило и привлекло мое внимание.

– Тебе не нравится? – следует встречный вопрос, словно ответ все решит.

– Нравится, – говорю, оставляя машину и разглядывая все вокруг. Дом был наполовину каменный, наполовину стеклянный. Большие панорамные окна, даже стены, терраса, балконы и высокие ступеньки. Вокруг много фонарей, под ногами мозаичная брусчатка. Очень чисто, аккуратно и красиво. Также замечаю несколько камер видеонаблюдения и парочку крепких мужчин в стороне, которые охраняли территорию.

– Хочешь жить здесь? – вдруг спрашивает Егор, взяв мою ладошку в свою огромную руку. Мы направились вверх по ступенькам к массивной двери, а затем вошли внутрь.

– Здесь красиво и более уютно, чем в квартире, – подмечаю, разглядывая просторную гостиную. Ну… почти разглядываю. Сейчас мои мысли были совсем не об экскурсии по дому. Егор стоял за моей спиной, практически вплотную, и я чувствовала жар его тела, дыхание и все завораживающие флюиды, которые так и исходили от него. – Наверное, кто-то живет…

– Иногда я тут живу. Но обычно уборщица и кухарка, которые поддерживают в доме чистоту и порядок. Сегодня их нет и не будет до утра, – почему-то добавляет он, склоняясь ко мне и прикасаясь губами к моей макушке.

Мужчина жадно вдыхает мой запах, прижимаясь сильнее сзади, и мое тело прошибает легким разрядом сладкой истомы.

– Мне нравится, – повторяю я еле слышно и приваливаюсь спиной к мужчине в ответ. – А ты… останешься здесь со мной? – нахожу в себе силы спросить.

Рука мужчины обвивает мою талию, медленно скользит под край футболки и накрывает мой живот. Я рвано выдыхаю, закрываю глаза и откидываю голову назад, на плечо Егора. Он прижимает меня к себе сильнее, слегка смещается, склоняясь надо мной, и его губы оказываются в изгибе шеи и плеча.

– Сколько пожелаешь, – шепчет, поласкав нежный участок языком.

Из моего горла вырывается стон, ноги ослабевают, в голове помутнело. Как можно так? Сбивать с толку, лишать воли и возбуждать одним прикосновением?! Но… Мы опять только вдвоем, и мне становится страшно. Я вспоминаю его выпуклость в области ширинки, которую увидела вчера, вижу его напор, чувствую желание и возбуждение. Меня охватывает мандраж перед неизведанным. Я была готова, хотела продолжения, но трусило всю от понимания того, что сейчас может окончательно измениться вся моя жизнь!

«Надо брать себя в руки! Переставать бояться! И идти дальше!» – даю себе мысленные наставления, чувствуя, как рука Егора поднимается выше. Он отводит чашечку моего лифчика вниз, освобождает грудь и сразу накрывает ее ладонью. Одновременно его губы обхватывают мочку уха и начинают посасывать ее. Пальцы второй руки поддевают резинку моих спортивных штанов, слегка оттягивают вниз, оголяя бедро, и не успеваю опомниться, как его рука оказывается у меня в трусиках. Пальцы прикасаются к возбужденным складочкам, проскальзывают между ними к клитору, и я понимаю, что уже мокрая между ног.

– М-м-м, – удовлетворенно мычит Егор, лаская мой самый чувствительный бугорок нервов круговыми движениями. – Мне нравится твоя реакция.

– Егор… – стону на выдохе. – Я… Я…

– Что, маленькая? – хрипит мне на ухо, слегка прикусывая мочку и усиливая движение пальце. Он понимал «что», я чувствовала приближение оргазма, и Егор видел это, но требовал ответов. В такой момент. Это его явно заводило еще сильнее.

– Я хочу… – шепчу, выгибаясь в его руках, а он все сильнее меня сжимал, сильнее водил пальцами, ласкал грудь, сосок, а губами впивался в кожу на шее.

Кончаю с криком, полностью теряя почву под ногами. Падаю, но оказываюсь не на полу, а в руках Егора прижатой к его сильной груди. Затем все вокруг как-то быстро сменяется, мелькают картинки, свет, яркие цвета. И вот уже в следующее мгновение меня опускают на мягкие простыни и снимают одежду. Я вижу все как в тумане, медленно прихожу в себя и привыкаю к странным ощущениям в своем теле. Все не так, как когда я делала это сама с собой… Далеко не так…

***

Егор накрывает меня своим телом. Я чувствую его обнаженную грудь, ноги, член. Он упирался мне в живот жестким колом, и, кроме очередной волны возбуждения, больше ничего не было: ни страхов, ни волнения, ни сомнений.

– Ты такая красивая, – слышу восхищенный хрип Егора перед тем, как его губы жадно обхватывают мой рот.

Знаю, что он разглядел меня всю, когда раздевал, но я не смущалась, потому что видела по его взгляду, что действительно нравлюсь ему.

– Ты должен знать: у меня не было мужчин, – решаюсь признаться.

– Я знаю. Поэтому не хотел, чтобы твой первый раз произошел в машине, – объясняет, и мое сердце переполняет тепло. Такой заботливый, внимательный, здравомыслящий, даже в таких трудных ситуациях. – Не бойся, я буду нежным, – обещает.

– Не боюсь. Сейчас уже нет. Потому что верю тебе, – отвечаю, приласкав его щеку пальчиками. – Знаю, что первый раз будет больно.

– Не будет, – заверяет он меня, словно мог контролировать и это или просто успокаивал меня. – Я не позволю тебе чувствовать боль. Только удовольствие, – заверяет и приступает покрывать короткими нежными поцелуями мое лицо, губы, шею, грудь. Забываю о нашем разговоре, о предстоящей боли, обо всем на свете, как только его губы обхватывают мой сосок и начинают творить чудеса с моим телом одним единственным прикосновением. Думала, что это высшая точка наслаждения, все, что он может мне предложить, прежде чем заполнит меня собой, но ошиблась…

После длительной ласки моих сосков мужчина спускается ниже к животу, играет языком с пупком, а затем оказывается у меня между ног. Неожиданно, быстро и разрушающе…

– Егор… – стону, пытаясь ему помешать, зарываясь пальцами в его волосы и слегка потянув вверх, но моя слабая попытка была быстро предотвращена. Обхватив мои запястья своими крепкими пальцами, мужчина отводит мои руки в стороны и продолжает задуманное. Я ощущаю, как жар его дыхания опаляет нежную кожу между ног, затем он склоняется и проводит языком по набухшим складочкам. Один раз, второй, третий… Я вновь чувствую приближения оргазма. Так сразу… Остро и сильно…

Напрягаюсь всем телом, стону, выгибаясь дугой, но Егор останавливается как раз на пике моего взрыва. Быстро накрывает своим телом, широко разведя мои ноги. Чувствую головку его члена. Чувствую, как он протискивается на треть, но теряю это все в водовороте других ощущений, которые продолжают возрождать во мне губы и руки мужчины. А затем он проникает в меня одним резким толчком. Быстро, глубоко и сильно. Легкое жжение в сопровождении боли, какой-то сладостной боли охватывает низ моего живота. Егор замирает, и я тоже, привыкая к его длине и толщине. А затем начинаю первая медленно шевелиться под ним, понимая, что, чем сильнее мои движения, тем быстрее отпускает боль, а вместо нее появляется что-то другое… непонятное мне, но очень желанное и захватывающее.

Слышу, как Егор облегченно выдыхает. Затем разглядывает меня внимательным взглядом и вновь припадает к губам.

– Это все, – шепчет, между поцелуями, – теперь будет только хорошо. Теперь ты моя окончательно.

Я поощряю его поцелуй, лаская языком рот мужчины, и вновь подаюсь к нему навстречу бедрами, отвечая телом, не словами. Егор рычит, сильнее вжимается в меня, а затем отпускает своего зверя, теряя прежнюю выдержку.

Он начинает движения во мне, сначала медленно, потом наращивает темп. Вбивается. Сильно. Неистово… Я слышу, как из его горла вырывается рык. Замечаю, как руки, которые находились по обе стороны от моей головы, с силой скомкивают мягкую ткань подушки. До треска. При этом губы продолжают ласкать нежную кожу шеи, опалять своим жаром до дрожи в теле.

Внутри меня что-то меняется. Каждая клеточка тела становится настолько чувствительной… Настолько сладко и сильно, что меня просто выбивает из реальности. Я ничего не понимаю, а чувствую… Каждый толчок, поцелуй, вдох словно главные составляющие моего тела, и с каждой секундой все это обостряется в сотни раз, заставляя меня терять здравое мышление.

Всего несколько секунд, череда глубоких толчков, одержимые ласки, и меня прорывает. Я кричу во все горло и кончаю, а следом за мной взрывается и Егор. Он быстро оставляет меня и орошает мой живот теплой влагой своей спермы. При этом рычит, как зверь, и не сдерживает пару крепких, невнятных словечек, которые позволяют мне понять степень его удовольствия. Нам обоим было безумно хорошо.

– Ты как? – спустя несколько секунд, тяжело дыша, спрашивает мужчина, поглаживая мою щеку и заглядывая мне в глаза.

Как я? «Крышесностно! Офигенно!  Невероятно!» – хотела прокричать, но только одарила мужчину счастливой и довольной улыбкой, закрывая глаза от неловкости.

Он убирает мои ладони в стороны, нежно целует в губы и смотрит так… будто я весь его мир.

– Моя. Навсегда, – вдруг говорит, прижимаясь всем телом. – Поняла?

Ничего не говорю, а просто киваю. Как после этого говорить? Что? Боже, у меня только что был секс с Егором Соболевым! Мне трудно поверить и спокойно принять это, но мужчина не позволял глупым мыслям завладеть моим разумом, а целовал, ласкал, прогоняя прочь весь бред.

Теперь я стала женщиной. Взрослой. Полноценной. Счастливой. Мне казалось, что этот момент изменил во мне все… как внутри, так и снаружи. Мне было безумно хорошо, хотя при легком шевелении внизу живота еще отдавалась легкая боль. Совсем немного и терпимо, но это никак не лишало меня радостных впечатлений от первого секса.

– Хочу целовать тебя, ласкать беспрерывно сутками, неделями, месяцами напролет… – вдруг шепчет Егор, и я понимаю, что его поцелуи и прикосновения вновь становятся требовательными, обжигающими, сильными.

– А так можно? Еще раз? – задаю глупый вопрос осипшим от волнения голосом.

Егор улыбается мне, сминая мои губы в жестком поцелуе, а затем отстраняется и говорит:

– Можно сколько хочешь. И не раз.

– Тогда я… хочу, – признаюсь, отвечая Егору.

После моих слов Егор почему-то отстраняется и недовольно рычит, словно его разрывают противоречивые сомнения и чувства. Так странно… видеть его таким. Но следующие слова мужчины заставляют меня понять его состояние.

– Как же я хочу этого сейчас… Больше всего. Но пока нельзя. Не хочу причинять тебе боль и усугублять положение. Нужно привыкнуть и принять первое вторжение, – объясняет и вновь жадно целует. Я недовольно ворчу и получаю от Егора еще одну улыбку. – Всего лишь до утра. Дольше я и сам не выдержу. А пока длительная расслабляющая ванна и еще что-то… – вдруг говорит он, оставляя меня, выпрямляясь и подхватывая меня на руки.

Яна

«Еще что-то…» – такие ненавязчивые слова, на которые я совсем не обратила внимание. Горячая и расслабляющая ванна – это все, что меня волновало в этот момент. Мне хотелось обмыться, поскольку вся была в сперме Егора. Он щедро оросил ею мой живот, грудь и даже частично шею, а потом, когда прижимался ко мне свои телом, вдобавок размазал все это еще сильнее. Теперь я чувствовала себя липкой и мокрой. Но это не было противно, скорее странно и непривычно, поэтому и хотела поскорее смыть с себя эту вязкую жидкость.

Ванная комната была шикарной: золотые и белые тона, просторное помещение и много всяких принадлежностей для купания. Я разглядывала все, пока Егор наполнял большое джакузи, в которое потом мы погрузились вместе.

– Ты умеешь делать пенку? – подразнила, не скрывая улыбки.

– И не только, – отвечает он, размещая меня перед собой между своими разведенными ногами. – Еще волшебный эротический массаж с неотъемлемым финалом – сладким оргазмом, – шепчет мне на ухо, специально прикасаясь губами к чувствительной коже.

– М-м-м, – удовлетворенно мычу я, поддерживая его игру. Думала, шутит, но какие здесь шутки?..

Как только мы полностью погрузились в воду, руки Егора начали нагло блуждать по моему телу, вновь возрождая во мне новую волну возбуждения. Сначала скользит по животу, смывая остатки спермы, затем ласкает грудь, соски, и я понимаю, что меня вновь накрывает.

– Ты говорил утром? – напоминаю, не сдерживая протяжного стона.

– Утром, – подтверждает. – Сейчас будет по-другому. Есть множество способов достигнуть оргазма без проникновения. Разве ты забыла первый урок в гостиной? – шепчет, слегка покусывая мочку моего уха и одновременно проскальзывая одной рукой мне между ног, задевая пальцами клитор.

– Егор… – шепчу на выдохе, поощряя его ласку, шире разводя ноги.

– Вот так, моя маленькая. Умница, – хвалит. – Быстро учишься.

– Так всегда невероятно? – спрашиваю со стоном, когда он начинает ласкать мой клитор.

– Нет, так только со мной, – шепчет, второй рукой сжимая мою грудь сильнее.

– Тогда я буду только с тобой, – обещаю, не совсем понимая, что творю.

– Это даже не обсуждается. Другого варианта у тебя не будет. В твоей жизни теперь только я. Помни об этом, – говорит, ускоряя ритм своих пальцев, тем самым быстрее приводя меня к пику. Я чувствую приближение оргазма, голос Егора, стук его сердце и вновь теряю себя. Все так невероятно… с ним.

– Ты поняла меня, Яна, – вдруг слышу рык, его губы вжимаются в мое плечо. – Ты только моя. Навсегда. Повтори это! – требует, и соглашаюсь с ним:

– Я твоя.

– Только моя!

– Только твоя, – шепчу, выгибаясь навстречу его руке. Он ускоряет амплитуду своих движений, и меня прорывает сокрушающим взрывом внутри, который сводит с ума и не позволяет сдержать крик от удовольствия. – Я люблю тебя! – срываюсь и кончаю.

Проходит несколько секунд прежде, чем меня отпускает, и я возвращаюсь в реальность. Руки Егора продолжали сжимать мое тело и крепко вдавливать его в свою мощную грудь. Наши сердца одинаково сильно грохотали в груди, а дыхание было частым и тяжелым, словно мы оба вновь достигли оргазма, а не только я.

– Что ты сказала? – вдруг слышу хриплый голос мужчины у себя за спиной и на мгновение замираю, вспоминая свое признание.

Черт!

Это не было ложью, но не хотела говорить эти слова так быстро. Между нами все только началось, а я знаю, что порой подобное признание пугает мужчин, тем более если они любят свободу, отношения без обязательств и разнообразие партнерш.

– Я… я… не помню, – лгу.

Руки Егора отпускают мое тело, затем он как-то ловко разворачивает меня лицом к себе и заставляет смотреть в свои темные, как ночь, глаза.

– Ты сказала, что любишь меня. Это правда? – настаивает.

– Если я сказала, значит так и есть, – уклончиво, отводя взгляд в сторону. Когда он смотрел так, в упор, поддерживать свою ложь было трудно.

– Скажи это еще раз, – вдруг просит Егор, обхватывая одной рукой мой подбородок и заставляя смотреть ему в глаза.

В первое мгновение теряюсь, начинаю нервничать и бояться. Но потом, когда наши взгляды встречаются, меня попускает и накрывает новой волной теплоты, нежности и покоя. Егор желал моей любви. Я видела это, понимала, и меня переполнила радость.

– Я люблю тебя, – повторяю с чувством.

– Маленькая… – шепчет Егор, прижимая меня к своей груди. – Ты даже не представляешь, как много значат для меня эти слова! Я никогда не придам твою любовь, – обещает он, покрывая мое лицо нежными поцелуями.

А я… чувствовала правду в его словах и прикосновениях. Он не сказал мне слов любви в ответ, но я и не ждала. Мне важны были поступки, взгляд, отношение. Я верила ему. Теперь все будет по-другому…

***

Через несколько минут после того, как мы достаточно понежились в ванне и вода начала остывать, Егор замотал меня в большое полотенце и перенес в кровать.

– Кушать почему-то хочется, – признаюсь я, чувствуя ужасный голод.

– После секса всегда так, – с улыбкой отвечает Егор. – Я поищу что-нибудь на кухне, – добавляет, покидая кровать. – Будут какие-то пожелания? – уточняет, направляясь к двери.

– Хочу мясо, сок и что-нибудь сладенькое, – прошу, не стесняясь.

– Будет сделано, – с улыбкой отвечает Егор, голышом оставляя комнату.

Он уходит, а мне впервые выпадает возможность оглядеть помещение. Спальня здесь отличалась просторностью, большим панорамным окном с видом на задний двор с бассейном. Ничего лишнего. Стены в серых тонах, местами – участки, декорированные под обычный камень. На полу, по центру, лежал большой пушистый ковер, на стенах висели несколько картин и бра, стояла мебель из красного дерева, дополняющая общую атмосферу. Во всем этом чувствовался стиль и энергетика самого Соболя, поэтому мне нравилось здесь находиться.

Вдосталь разглядев все вокруг, падаю плашмя на кровать и жду своего кормильца. Егор возвращается спустя десять минут с подносом в руках. Да-да, именно с подносом, на котором было мясное блюдо, причем разогретое, стакан сока и какой-то взбитый крем в специальной посудине на тонкой ножке. Если бы мне еще вчера сказали, что сам Соболев будет носить мне еду в постель, никогда бы не поверила, а он, оказывается, бывает таким заботливым. С подносом и голый… Трудно скрыть улыбку.

– Такая картина… – не сдерживаюсь. – Жаль, у меня нет камеры, чтобы запечатлеть этот момент.

– Я уверен, ты итак этого не забудешь, – отвечает он, улыбнувшись в ответ и размещаясь рядом.

– Не забуду, – соглашаюсь. – Это только сейчас так или всегда будет?

– Посмотрим на твое поведение, – отвечает. – Это все, что я нашел на кухне. У меня хорошая кухарка. Обычно она приходит утром и готовит на весь день.

– А если ты не приезжаешь? – уточняю.

– Выбрасывает и готовит заново. Я редко засиживаюсь на одном месте. Времени нет.

– Но еда должна быть постоянно? – подмечаю. – Ради редкостных моментов твоего появления здесь.

– Вот именно, – подтверждает он, размещая поднос у меня на коленях.

– Это норма? – уточняю и получаю кивок. – Никогда, наверное, не пойму жизнь обеспеченных людей.

– Придется. Теперь ты будешь неотъемлемой частью этого, – отвечает Егор, одарив меня странным взглядом.

– Не думаю, что будет так…

– Ешь! – обрывает он, не позволяя сказать мне свое мнение по поводу всего этого. И я не перечу, потому что вижу, что его поведение меняется. Все эти разговоры ему явно не нравились, а мне не хотелось испортить момент.

– Что это? – спрашиваю, пробуя невероятно вкусный кусочек мяса.

– Не знаю, – бросает Егор, наблюдая за тем, как я ем. – Какое-то фирменное блюдо Анны. Никогда не пробовал.

– Ты серьезно? Это вкуснотища! Попробуй! – прошу, протягивая ему кусочек.

Егор принимает еду из моих рук без замедления и соглашается. Дальше мы едим вместе, пока тарелка не становится пустой. Запиваем соком и переходим к сладкому.

Егор убирает все лишнее на комод, оставляя в моих руках взбитые сливки и ложку, а сам размещается возле меня под одеялом, заключая в свои крепкие объятия. Я ем, а он смотрит. Наблюдает. Словно ему это нравится. Затем чувствую, как мне в спину упирается что-то твердое, и практически сразу понимаю что «это». Мужчина возбудился, и подтверждением этого было его тяжелое дыхание и новая порция ласк, которыми он ненавязчиво одаривал меня.

Вдруг понимаю, что кончила три раза и мне этого мало, а он всего лишь один… И что если я сделаю ему так же приятно, как и он мне?

От этих мыслей мне было неловко, но одновременно интересно. Как отреагирует на мою инициативу сам Егор? Могу ли я одержать над ним такую же власть во время оргазма, как он надо мной? Смелость и распутность по отношению к своему сексуальному партнеру не преступление! А я хотела научиться всему, в том числе и доставлять мужчине удовольствие, чтобы иметь возможность удовлетворять все его потребности и аппетит, ведь сама понимала, что далеко не такая, как все его бывшие девушки… А к его годам их у него могло быть множество.

Эти мысли меня огорчают и возрождают в груди некую ревность. Я прогоняю все глупости из своей головы и решаю не думать о плохом. Теперь это мой мужчина и мой момент с ним. Я не хочу омрачать его своей неопытностью. Буду учиться. Даже если не превзойду никого из тех, прошлых… Все же хочу попробовать все.

– Подержи, – вдруг прошу Егора, вручая ему сосуд со взбитыми сливками.

Мужчина смотрит на меня непонимающим взглядом, но принимает предложенное. Затем я выкручиваюсь в его руках, поворачиваюсь лицом к Егору, тем самым заставляя поднять руки со сливками выше, чтобы не испачкать меня.

– Что ты… – хотел спросить он, но запинается, когда я смело обхватываю ладошкой его эрегированный член.

Из горла мужчины вырывается шипящий звук, сосуд опасно крениться набок.

– Хочу сделать тебе приятное… Так же, как ты мне, – говорю, убирая одеяло в сторону. – Научи меня… расскажи мне, что я должна делать, – прошу, слегка сжимая его член.

Дыхание мужчины учащается. Взгляд темнеет. Руки сильнее сжимают сосуд со сливками, но он не убирает его в сторону, а продолжает держать в том же положении, в котором я и вручила ему его, словно забыл об этом, словно завис.

– Яна, – хрипло, – моя маленькая бестия… Не думал, что в тебе столько смелости. Мне нравится это. Ты все делаешь правильно. Погладь его. Поводи рукой вверх-вниз.

– Вот так? – уточняю робко, смело исполняя его желание.

– Да-а-а, – тянет, откидывая голову назад и жадно вдыхая воздух. – Оближи… – следует дальше, и я склоняюсь к нему, обхватывая головку члена губами. Егор шипит и вновь возвращает свой взгляд ко мне. А рука, словно статуя, продолжает держать взбитые сливки, о которых он напрочь забыл. Значит, умею… Для меня это показатель. А еще… сладкий крем может идеально разбавить нашу страстную игру. Думаю об этом, а на губах появляется довольная ухмылка. Мне нравилось видеть Егора таким. Нравилось, как он реагирует на меня и напрягается всем телом от каждого прикосновения.

– Отставь это, – прошу, забирая у мужчины крем. Макаю в него несколько пальцев, обильно набирая густую массу, а затем отставляю посудину в сторону и вновь накрываю член Егора рукой.

Мужчина наблюдает за моими действиями, как хищный зверь, потом издает рычащий звук и откидывается на подушки, полностью отдаваясь мне и моменту. Я начинаю водить рукой вверх-вниз и одновременно обхватываю головку губами, медленно слизывая сладкие сливки.

– Блядь… – слышу рык. – Ты убиваешь меня, маленькая. Сильнее… – просит, и я ускоряю ритм руки, глубже заглатывая его член.

Спустя несколько секунд такого движения мужчина начинает подаваться ко мне бедрами навстречу, а затем его член сильнее разбухает в моей руке, и теплая струя его спермы заполняет мой рот. Он кончает, жестко сгребая в охапку мои волосы и заставляя принять его больше. Я поглощаю его наполовину, кашляю, давлюсь, но не противлюсь. Мне не нравилась его грубость, но она была настолько мимолетной, что я не успела ничего понять. Затем он отпустил меня, позволил отстраниться и молча, потянув на себя, заключил в свои крепкие объятия.

Яна

Я не знаю когда заснула. Помню только, как Егор одной рукой гладил мои волосы, второй слегка водил пальцами по предплечью, и эта нежность меня сморила.

Проснулась уже утром, одна в кровати, полностью обнаженная и укутанная в огромное одеяло. Сонно потянувшись, ощутила легкую, ноющую боль внизу живота, между ног немного саднило. Приятно как-то… не сильно.

Вспомнила вчерашний день и не смогла сдержать удовлетворенной улыбки. Я и Соболев…

Он так классно владел моим телом… Так невероятно отвечал… А как завелся, когда я делала ему минет… На моих губах до сих пор остался вкус его семени, а тело было полностью пропитано его особенным запахом…

Несколько минут я лежала в кровати и вспоминала все вчерашние волшебные моменты: как все было и насколько крышесностно. А потом повернулась на бок и увидела на комоде огромный букет роз в вазе, а рядом большую миску свежей клубники.

– О Боже… – прошептала, приподнимаясь с кровати и приближаясь к утренним дарам.

Он помнил… Помнил о клубнике. А еще как-то узнал мой любимый вид цветов – красные розы. Хотя… это вполне могло быть совпадением, но все равно приятно.

Радостно понюхав шикарный букет, съела несколько клубничек, а затем решила принять утренний душ, чтобы взбодриться. В ванной комнате нахожусь минут десять, моюсь шампунями и гелем Егора, потому что вещи, которые брала с собой вчера, остались где-то в машине. Точно не помню где, потому что с того момента, как мы поцеловались с Егором возле моего подъезда, мой разум словно помутился и я плохо запомнила все дальнейшие события.

Обмываюсь, вытираюсь насухо махровым полотенцем, а затем возвращаюсь обратно в спальню и, обнаружив на полу смятую рубашку Егора, надеваю ее на обнаженное тело. Эту рубашку вчера носил Соболев, а потом просто сорвал с себя. Доказательством служили отсутствующие пуговицы в некоторых местах и небольшие рваные участки на материи. Ну и силища! Или страсть… А у меня мысль об этом вызвала только очередную улыбку, ведь я понимала, что состояние рубашки говорит о силе желания мужчины, и мне нравилось то, что я видела.

Походив некоторое время кругами, выглянула в окно, рассматривая невероятно красивый задний двор, бассейн с кристально-чистой водой, которая отдавалась небесной синевой. Рядом растения, цветы, декор из камней, зеленого ковра, какие-то фигурки, качели и деревянные столики со стульями в стороне. Очень красиво! Все идеально и гармонично. Мне даже захотелось спуститься вниз и приблизиться к этому месту, чтобы тщательно все разглядеть. Но не в таком же виде… не в испорченной рубашке Соболя, ведь я не знала, что там на улице. Вчера была охрана. А еще я помнила о том, что говорил Егор: утром должна была прийти кухарка и уборщица, а мне было стыдно появляться в таком виде перед ними. Даже свою одежду стыдно попросить. Хотя надо было.

К счастью, делать этого не пришлось. За спиной раздалось еле слышное шуршание, затем крепкие руки обвили мою талию. Я сразу узнала в этом захвате Егора и, довольно улыбнувшись, прильнула к мужчине спиной, слегка склонив голову к его плечу. Мужское тепло и волшебный запах окутал меня всю без остатка. Дыхание опалило нежную кожу на шее, затем жесткие волоски его бороды слегка царапнули кожу, влажные губы скользнули к плечу.

– Я думала, ты уехал, – шепчу хрипло, накрывая его ладони у себя на талии.

– Не сегодня, – следует ответ, а затем еще один поцелуй. Моя кожа покрылась мурашками. – Выспалась?

– Угу. Спасибо за волшебное утро, мне безумно понравились цветы и клубника.

– Рад, что тебе понравилось. Жаль, что я не успел вернуться до того, как ты проснулась. Хотел разделить с тобой наше первое утро вдвоем.

– Были важные дела? – уточняю, лаская пальчиками костяшки его пальцев.

– У меня они всегда. Все привыкли к моему постоянному присутствию, а теперь меня нет, – отвечает, не скрывая.

– Ты очень занятой, – подмечаю.

– Не столько занятой, сколько привык прожигать время в делах. Теперь все изменится, – обещает, разворачивая меня в своих руках, лицом к себе. – Как ты себя чувствуешь? – интересуется, слегка погладив мою щеку. – Есть боли?

– Немного. Обычный дискомфорт, не больше, – успокаиваю.

– Ничего, это скоро пройдет. Нужно потерпеть… К вечеру, – почему-то говорит. Скорее всего, он успокаивал больше себя, чем меня, потому что я сама ни на что не намекала. – А тем временем мы немного развлечемся, проведем весело время в городе. Хочешь?

– Хочу! – радостно поддержала я его идею, уже обдумывая то, что он мог мне предложить.

– Тогда одевайся и спускайся вниз, – говорит, слегка поцеловав меня в губы. – А я выйду, чтобы не поддаваться соблазну, – признается, кивнув вниз.

Я прослеживаю за его взглядом и замечаю большую выпуклость в области ширинки. Мужчина был возбужден до предела. Реакция на меня… так заводит.

Мое тело бросило в жар, внизу живота вновь отдалось приятной истомой. Между нами все так необъяснимо, словно по одному щелчку пальцев, вспыхиваем от маленькой искринки.

– Вчера мне безумно понравилось то, что делала тебе, – шепчу, накрывая ладошкой его эрегированный член поверх жесткой материи его штанов. – Я могла бы еще… – шепчу, но не успеваю договорить, поскольку Егор сгребает меня в охапку и быстро переносит на кровать, накрывая своим массивным телом сверху.

– Сначала я, сладкая, – шепчет, окончательно разрывая на мне свою рубашку…

***

Наша поездка в город чуть не накрылась…

После часовых ласк и долгого эротического мучения, во время которого достигла кульминации два раза, Егор не хотел меня отпускать. Я тоже не уступала ему в нашем наваждении, доведя его до жесткого оргазма руками и языком. Проникновения не было, но нас это совсем не огорчало. Нам нравилось изучать друг друга губами и прикосновениями. Все эрогенные точки, чувствительные участки тела. Свои пределы и возможности. Потом был горячий душ в сопровождении множества поцелуев и ласк.

– А бывает передозировка? – спрашиваю шепотом, когда Егор выносит меня из душа на руках и вновь опускает на кровать, разглядывая мое обнаженное тело потемневшим взглядом.

Он улыбается. Мой вопрос его забавляет.

– Тобой – нет. Только ломка от больших перерывов без прикосновений…

Я тоже смеюсь, прикрывая тело одеялом. Мои губы припухли от поцелуев, щеки и подбородок уже пекло от жестких волосков бороды мужчины, но тело все равно желало его ласк. Весь дискомфорт, все боли после вчерашнего лишения девственности прошли, и я хотела больше, ощутить Егора в себе вновь.

Никто не говорил, что подобное занятие вызывает привыкание как самый сильный наркотик. Никто не предупреждал, что секс может настолько сильно понравиться и разрушить все преграды из неловкости, стыда и благоразумия, которые первое время удерживали меня в некоем вакууме.

– Хочешь еще раз? – спрашиваю смело, приподнимаясь на колени, не скрывая своего обнаженного тела.

– Яна… – хрипит Егор предупреждающе, резко обхватывая мою талию рукой и с силой вжимая меня в себя. Его губы жадно обхватывают мой рот, языки сплетаются. Мы словно ненормальные. Я стону, прижимаясь к мужчине сильнее, отдаюсь полностью, глажу руками в ответ его бицепсы, мускулистую грудь, покрытую жесткими волосками, и плечи.

– Моя… – вдруг шепчет он в перерывах, слегка отстраняясь и вновь припадая к моим губам, словно жаждущий к воде после длительного скитания без необходимой влаги. – Моя… Маленькая… Одержимость…

От его слов моя кожа покрывается мурашками. Настолько сильно это было сказано! Настолько уверенно и твердо.

Мою душу переполняет радость, сердце окутывает теплом. Это не слова любви, но очень значимые, большего мне не надо, чтобы точно знать: я ему важна. Мне хотелось плакать и одновременно смеяться от радости и понимания того, насколько все волшебно. Неужели мой момент настал? За всю боль, пережитое… Неужели я получила кусочек добра, счастья, любви? Мне не хотелось терять этот миг никогда. Я желала продолжения, чего-то большего… Его в себе… Но наша идиллия была прервана мобильной трелью, которая звучала где-то из кармана мужских штанов, что валялись на полу неряшливой грудой. Егор не обращал на этот звонок внимания, продолжал целовать меня, ласкать… Но звонок все звучал и звучал. Еще и еще…

– Возьми, – прошу, отстраняясь от мужчины.

Мне нужно было вдохнуть, хоть небольшая передышка, иначе меня просто разорвет на мелкие кусочки от переполняющих чувств и ощущений.

– Я же приказывал не беспокоить… – недовольно бросает Егор сам себе, с трудом отрываясь от меня. Его губы сжимаются в тонкую линию, плотно стискиваются зубы, отчего начинают играть желваки на его скулах. Мужчина злился. Очень. И я вдруг поняла, что он не любит, когда нарушают его планы и не исполняют приказы. Кому-то сейчас будет худо. Егор отлипает от меня, отходит в сторону, но не отпускает взглядом. Смотрит в упор, держит в напряжении, не позволяя расслабиться. Так умеет только Он.

Я наблюдаю за тем, как он подбирает с пола штаны, достает мобильник и принимает вызов, не глядя на экран.

– Что из того, что я тебе сказал, ты не понял, блядь? – следует рык, а потом слышу отдаленный голос мужчины, который что-то быстро говорил. – Мне похеру! Скажи ему: не сегодня! Я занят! И буду занят еще несколько дней, – бросает, а затем выбивает вызов и выключает телефон.

Короткий разговор, но отрезвляющий. Я немного остыла и выплыла из дымки наваждения. Нужно было выбираться из кровати, иначе, боюсь, на поцелуях наша стычка не закончится.

– На чем мы там остановились? – наигранно спрашивает Егор, приближаясь, но я выставляю ладошки перед собой, останавливая его на расстоянии вытянутой руки.

– Город и развлечения! – напоминаю, улыбнувшись.

Егор заключает меня в свои крепкие объятия и, прижав к груди, вновь целует, но уже ласково, спокойно.

– Такая мелкая и уже сводишь с ума, – бросает, слегка приподнимая меня вверх и опуская на ноги рядом с собой. – Я за одеждой, и мы едем, – уведомляет. – Но, когда вернемся, я заставлю тебя кричать. Много раз…

Яна

Чего я ждала от этой поездки? Думала, будет обычная прогулка в парке, может быть, кино, осмотр достопримечательностей города. Но Егор целенаправленно повез меня в самый большой торгово-развлекательный центр в городе, где мы вкусно пообедали в ресторане, а затем больше часа ходили по бутикам, где мне покупали все, на чем я хоть немного задерживала взгляд. Потом было несколько комплектов украшений, всякая мелочь в косметическом отделе и другие подарки.  И как бы я ни противилась, как бы не отказывалась и не злилась, все равно Егор делал все по-своему, пока наша охрана не унесла в машину несколько больших пакетов с покупками.

– Так нельзя. Я думала, мы просто развлечемся… Мне этого не нужно, – возразила, когда мы вышли на улицу и направились к машине.

 – Теперь просто развлечемся, – отвечает он, мягко улыбнувшись. – Эти маленькие радости должны быть у тебя, и не перечь. В твоем присутствии или без тебя я все равно бы купил тебе все необходимое.

– Ты столько потратил…

– Перестань считать деньги. Просто наслаждайся, – обрывает, обняв меня за талию и прижав к себе. Он целует меня, и все тревоги и волнения отходят на второй план.

Сущий демон! И как с ним после такого говорить?! Упрямый! Несносный! Не терпящий возражений! Как с ним находить общий язык, если он и дальше будет решать все за меня? Разве он не понимает, что мне неудобно, когда он такое делает? Чувствую себя девочкой богатенького «дядечки», как однажды говорила Аня. Неприятно. Очень.

– Гм-гм! – вдруг слышу рядом и резко отстраняюсь от мужчины, когда понимаю, что около нас кто-то есть и пытается привлечь наше внимание.

Егор относится к этому спокойно. Он разрывает поцелуй, но не отпускает меня от себя, держит за талию и переводит взгляд на того, кто посмел помешать. Я тоже смотрю на человека, разорвавшего нашу идиллию.

Вижу мужчину, взрослого, лет под сорок. Он красивый, статный, спортивный, в солидном костюме и явно богатый. А еще… Он точно был знаком с Соболевым, потому что сразу обратился к нему по имени:

– Тебя трудно найти, Егор. Пришлось обзвонить всех твоих людей, которые не слишком желали уведомлять меня о месте твоего нахождения.

– Я плачу им не за треп, – бросает мой мужчина недовольным тоном. – Что тебе надо Марк? Я же говорил Русу, чтобы меня не отвлекал никто, в том числе и ты!

– Это важно, брат. Я бы не стал зря тебя беспокоить, – отвечает мужчина, бросая быстрый взгляд на меня, словно в немом молчании спрашивал разрешения говорить при мне или нет.

– Это не подождет до завтра? – сердится Егор, слегка подталкивая меня ладошкой к машине. Затем открывает дверь и помогает мне взобраться на переднее сидение своего огромного внедорожника.

– Шейх Халиф Аль-Суран вчера прибыл из Абу-Даби и сегодня желает встретиться с тобой, – говорит Марк.

– Я больше не веду дел с Халифом, так ему и передай! Он знает, что я не люблю темные стороны в делах, а прошлый раз он доставил мне массу проблем, – отвечает Егор не терпящим возражения голосом и обходит машину, намереваясь сесть за руль.

– Он предлагает компенсацию в качестве извинения за оплошность своих людей и двойную сумму за следующую партию.

– Так займись этим! – бросает Егор, открывая дверь своего внедорожника. Я же сидела, ничего не понимая, и просто молчала, чтобы не мешать.

– В том-то и дело, что он хочет обсудить все именно с тобой, – настаивает мужчина. – Соболь, бля, подумай… Это охренительная выгода! Десять минут твоего времени, а дальше я все сделаю сам. Никто не хочет составлять контракты без твоего присутствия.

– Не надо меня учить что и как лучше! – рычит. – И ходить следом тоже! Если я сказал, что у меня дела, значит, подстраивай обстоятельства под эти дела! По-другому не выйдет! В следующий раз я просто-напросто пошлю тебя нахер!

– Я понял, – говорит Марк.

– Я буду в ресторане «Монако» в семь. Если Халид хочет поговорить… пускай не опаздывает.

– Хорошо.

Дальше Егор садится за руль, и мы срываемся с места. Времени – пять часов, и я понимаю, что наши развлечения отменяются, поскольку Егору нужно ехать по делам. Но я не желала с ним расставаться, а еще мне безумно сильно хотелось поехать в ресторан вместе с ним.

– Можно с тобой? – решаюсь спросить.

– Что? – не понимает Егор, поникнув в своих мыслях.

– В ресторан. Можно и мне с тобой? – повторяю.

– Это деловая встреча, тебе будет не интересно, – бросает мягко, но я не собиралась сдаваться.

– Тогда зачем все эти платья, украшения и прочее, что ты мне сегодня купил? – обиженно.

– Будет другая возможность.

– Я не стану мешать. Мы можем поехать раньше, поужинать вместе, затем уйду в твой кабинет и буду ждать тебя, – не могу угомониться. – К тому же там девочки, с которыми я работала.

– Хорошо, – уступает. – Успеешь собраться к шести?

Я довольно улыбаюсь, быстро киваю и крепко обнимаю мужчину. Может, у меня получится хоть разочек спеть. Музыка всегда помогала мне сбалансировать свой внутренний мир, успокоиться, расслабиться душой. Я так скучала по этому…

***

Платье-карандаш кремового цвета на тоненьких бретельках, серебристые туфли на высоком каблуке – это все было куплено Егором. Причем без примерки. Девушка-консультант, которая работала в бутике, всего лишь раз взглянула на мою фигуру и, быстро определив размер, подобрала мне всю необходимую одежду, на которой настоял Соболев. Думала, никогда не соглашусь надеть ничего из того, что купил мне Егор, чтобы показать, насколько я против его вмешательства и подобных поступков. Но как только встал вопрос о посещении ресторана, мне пришлось быстро изменить свое мнение. Не пойду же я в джинсах, а ехать домой не было времени. К тому же зачем ехать? Дома у меня нет ни единого платья.

Чтобы не терять зря времени, мы не возвращались в загородный дом, а заехали в квартиру Егора, в которой ночевали после нападения коллекторов. Я выбрала самое скромное, самое закрытое, на мой взгляд, платье, надела туфли, сделала объемную укладку волос и даже слегка подкрасила тушью реснички, а губы – прозрачным блеском. Все для того, чтобы понравиться Егору. Теперь мне хотелось выглядеть в его глазах лучше.

К шести была полностью собрана и готова. Мужчина оглядел меня потемневшим от возбуждения взглядом, и я поняла, что мой наряд понравился ему. А еще не сомневалась, что сегодняшний вечер будет очень бурным. Как же я любила, когда Егор так на меня смотрел!

Мы покинули квартиру в начале седьмого, спустились вниз, сели в машину и поехали в ресторан молча. При этом наши руки были соединены, словно у настоящей, полноценной пары. Никогда не чувствовала себя более счастливой, чем в этот момент.

В «Монако» нас встретили приветливо и почтительно, но я видела взгляды всех своих сотрудников. Когда Егор обнял меня за талию и провел к столику в VIP-отделении, это стало явным шоком для официанток. Они начали нервничать, перешептываться и таращиться в нашу сторону, оставаясь на приличном расстоянии.

Соболев, конечно, этого не замечал, поскольку привык не обращать на подобное внимание. Я давно уже поняла, что он словно царь своей жизни и весь мир крутится вокруг него, а не наоборот. Он никогда не прогибается под обстоятельствами, не подстраивается ни под кого. Его сила духа и твердость характера восхищали и одновременно пугали, но рядом с ним мне было хорошо и спокойно, потому что теперь я верила, что он никогда меня не обидит и другим в обиду не даст. Поэтому тоже решила не обращать ни на кого внимание, а полностью отдаться вечеру и нашему первому «свиданию» с Соболевым.

– Что ты будешь? – спросил он, вальяжно откинувшись на спинку большого мягкого кресла.

Здесь в отдельной части для богачей было все по-другому, нежели в зале для «простых» людей. Декор соответствовал статусу, мягкая удобная мебель, соответствующие условия и цены. Я бывала в этой части редко и никогда не брала в руки меню для VIP-клиентов, но знала, что одно блюдо здесь может стоить как две мои месячные зарплаты. Жаль, что об этом я не подумала раньше.

– Сок, – говорю скромно, разглядывая все вокруг, словно в первый раз была здесь. По сути, так и было, поскольку раньше я всегда боялась заходить на эту территорию, чтобы не попасться на глаза Соболеву или наглым, все позволяющим себе клиентам, которые могли только своим вниманием составить массу проблем. Хотя некоторые официантки буквально бились за возможность обслуживать новых VIP-клиентов, ведь это большие чаевые плюс возможность удачно познакомиться или провести хорошо вечер.

Егор ничего не говорит на мой скромный заказ, а всего лишь слегка улыбается. Затем двумя пальцами подзывает к столику официантку и делает большой заказ на двоих. Про сок не забывает, но в его перечень блюд он совсем не вписывается. Я, наверное, никогда не привыкну к этому миру.

Через несколько секунд нам приносят дорогое шампанское, виски, какие-то закусочки, а потом уже и основные блюда. Обслуживают аккуратно, быстро и качественно, а затем все официанты скрываются из виду, но при этом остаются неподалеку, чтобы в случае потребности быстро явиться.

– Ешь, – говорит Егор, когда видит мою нерешительность. А сам совсем не спешит приступать к еде. Сидит в своей вальяжной позе, не спускает с меня темного взгляда и медленно потягивает виски.

– Мне неловко, – признаюсь. – Когда я говорила об ужине с тобой здесь, то совсем не подумала о том, как это будет выглядеть в глазах людей, с которыми работала в этом ресторане.

– Забей! – обрывает Егор. – На всех и на все. Тебе нечего стесняться или переживать! Мы вместе, и этого достаточно для всех, чтобы понять: тебя трогать нельзя! А если хоть кто-то посмеет тебе что-то сказать, я сверну их шейки, – грозит спокойно, но достаточно громко, чтобы его услышали многие вокруг.

Растерянно моргаю и нервно оглядываюсь по сторонам. В зале повисла секундная тишина, затем все вновь ожило. За углом мелькнула тень, и я поняла, что предупреждение Соболева было услышано не только посетителями.

Да чего мне бояться?! Чего стесняться? Конечно, Егор старше, и мы разные по статусу, характеру и прочему… Но Он – мой личный, обдуманный выбор. Хочу быть с ним, а остальное не важно!

– Ешь, – опять торопит Егор, мягко улыбнувшись. – Тебе нужны силы, а на вечер их понадобится много, – добавляет, заставляя меня покраснеть от столь откровенного намека. Но это действительно выводит меня из ступора, прогоняет прочь все нелепые мысли и заставляет меня приступить к еде.

Пробую несколько вкусных блюд и выпиваю бокал шампанского. Хоть до этого клялась больше не употреблять спиртное, все же посчитала нужным выпить немного, чтобы расслабиться. Это помогло, и уже по завершению ужина я чувствовала себя более спокойной и уверенной.

– Спасибо, все было очень вкусно, – благодарю по привычке, поскольку так меня воспитывали.

Сам Егор практически ничего не ел, а только пил виски и несколько раз прикуривал сигарету. У меня вообще сложилось впечатление, что в ресторан он пошел только ради меня.

– Рад, что тебе понравилось, но я все равно вижу в тебе некую грусть, – подмечает. – Что тебя беспокоит?

Опускаю взгляд на свои руки и улыбаюсь:

– Как у тебя это получается? Видеть меня насквозь?

– Это не сложно: твои эмоции на лицо, – отвечает, протягивая мне свою руку по краю столешницы. Я вкладываю в нее свою ладошку, и он слегка сжимает мои пальцы. – Что волнует мою малышку? – спрашивает.

– Ничего, честно, – говорю. – Просто… я так давно не пела, а мне так хочется… – Только говорю эти слова, как за спиной Егора вижу группу мужчин, которые направлялись в нашу сторону в сопровождении нового администратора. Все солидные, шикарные, красивые… Среди них узнаю Марка, с которым мы говорили прежде возле торгового центра, и вспоминаю о встрече Соболева с каким-то шейхом.

Я засуетилась, вырвала свою руку из руки Егора и уже была готова бежать, но, взглянув на него, отказалась от этой затеи. Никогда не привыкну… Всегда кажется, что мешаю, что лишняя, что не на своем месте.

– Егор Максимович, Макар Олегович говорит, что на семь у вас была запланирована встреча, – начинает администратор, который подходит к нашему столику, оставляя группу мужчин на расстоянии двух метров от нас.

– Зови! – отвечает, даже не оглядываясь. Смотрит только на меня, а я не знаю, что мне делать.

– Эм… я пойду, – говорю, поднимаясь на ноги, но Егор ловит меня за руку и усаживает рядом с собой на диван. Ничего не объясняет, а просто прижимает к себе и молчит.

– Егор… – слышится голос Марка. – Шейх Халиф Аль-Суран.

– Присаживайтесь, – говорит Соболев, кивнув на место напротив.

Мужчины приветствуют друг друга пожатием руки и размещаются по местам вокруг большого стола. Шесть человек, трое из них восточной внешности, остальные – охрана и Марк.

– Ас-саляму алейк! – приветствует Егор первым.

– Ас-саляму алейкума! – отвечает один из мужчин, который, как я поняла, и был Халифом. – Мой переводчик и немного охраны, – указывая рукой на сопровождающих, говорит мужчина с сильным акцентом. – К сожалению, еще плохо знаю русский.

Я старалась не смотреть ни на кого из них, кроме своего мужчины и наших сплетенных рук, но, мимолетно скользнув взглядом по присутствующим, заметила, что Халиф слишком внимательно разглядывает меня. Этот взгляд не был простым любопытством, и я сомневалась, что Егор его не заметил.

– Можно я пойду? – решаюсь спросить, тихо шепнув Егору на ухо, чтобы не привлекать внимания и не мешать им.

– Конечно, если ты хочешь, – мягко говорит Егор, слегка поцеловав меня в висок, а затем помогает мне подняться на ноги, придерживая за руку.

– Ваши русские девушки очень красивые, – вдруг слышу голос Халифа и вновь замечаю его взгляд на себе. – Сколько стоит она? – вдруг добавляет, и мое сердце пропускает удар, а в груди все холодеет.

Замираю на месте, в шаге от Соболева и перевожу на него взгляд. Его реакция… это все, что сейчас мне было важно, и я боялась ее. Но мужчина на вид был полностью спокоен, хотя в глазах бушевал мрак. Заметила, как он плотно стиснул зубы, отчего на скулах заиграли желваки, а затем слегка отклонился в сторону, запуская руку за пояс, и в следующее мгновение на стол положил пистолет.

– Ее цена – пуля в лоб, – говорит Егор, спокойно прикуривая сигарету.

Халиф смотрит на Соболя в замешательстве, затем на неизвестном мне языке что-то спрашивает у своего переводчика, но Егор первым дает ответ:

– Ты все правильно понял, Халиф! Яна – моя женщина, и за любое проявление внимания к ней я могу убить! – говорит. – А теперь переведи! – бросает переводчику рядом. – Второй раз не буду предупреждать! – добавляет Егор, спокойно выпуская изо рта сигаретный дым.

Халиф смеется, поднимая перед собой руки, словно в знаке поражения, и говорит:

– Прошу прощения, неправильно выразился. Говорил же, что плохо понимаю по-русски, – оправдывается. – Хотел спросить, сколько стоит русская девушка, – поправляет.

– Я не торгую живым товаром, Халиф. И если ты пришел ко мне за этим, думаю, нам не о чем говорить, – сердится Егор, и в разговор вмешивается Макар.

– Это недоразумение, Соболь. Не нужно горячиться.

– Горячиться? – повторяет грубо мужчина, а я напрягаюсь всем телом, чувствуя некую невидимую, обрушающую волну гнева от него. Егор замечает это и на мгновение умолкает. Затем переводит на меня свой потемневший от злости взгляд, натянуто улыбается и мягко говорит: – Пойди спой для меня, маленькая.

Соболев

Я провожаю взглядом Яну, чувствуя некую пустоту внутри от того, что она не рядом. Пусть ушла не далеко, но все равно уже как-то не так в груди. Привык или настолько запала, что больше не могу ни минуты? Так не должно быть, знаю… Но, блядь, ничего поделать не могу. Моя. И это словно одержимость.

– Может, лучше перейдем к главному вопросу? – приводит меня в чувство Марк, и я прогоняю наваждение, вспоминая, что на встрече, что ублюдок Халиф посмел захотеть мою девочку, что он спросил ее цену.

Поворачиваюсь лицом к мужчине и замечаю, что тот тоже провожает Яну взглядом, и в этот момент, кроме похоти и вожделения, больше ничего не вижу в его глазах. Меня рвет на части. Хочется схватить пистолет, перезарядить и всадить ему пулю между глаз, и мне плевать на окружающих вокруг. Но понимаю, что этим может натворить шума, напугать мою девочку, к тому же сейчас проблемы с законом мне не нужны. Я должен проводить каждую минуту с Яной, нежели тратить свое время на неприятности, которые могут возникнуть из-за какой-то мрази. Умел взять себя в руки даже в самых накаленных ситуациях, поэтому решаю поступить по-другому. Сейчас. А потом… Потом он ответит.

– Нет никакого главного вопроса, – говорю спокойно, откидываясь на спинку дивана и вновь прикуривая сигарету. Марк пытается опять что-то сказать, вмешаться, но я останавливаю его одним взмахом руки, не спуская взгляда с Халифа. Мужчина смотрит на меня непонимающим взглядом и молчит. Вижу в его глазах страх, и меня это устраивает. – Я не даю вторых шансов, и люди, которые потеряли мое доверие, оказываются в моем личном черном списке! Никаких совместных дел мы больше не будем иметь! Думаю, я понятно выразился?

– Предлагаю удвоить сумму, готов выплатить компенсацию, – пытается изменить мое решение Халиф, ведь ему еще не известно, что никогда не отказываюсь от своих слов.

– Товар простоял в порту сутки, а это чревато последствиями. Мне не нужны проблемы из-за одной ошибки! У нас был договор и сроки, которые не были соблюдены!

– Мои люди что-то напутали, но такого больше не повторится.

– Конечно, не повторится, потому что я больше не хочу иметь с тобой дел, Халиф! И на этом разговор закончен! – выпаливаю, поднимаясь на ноги. – Марк, зайди ко мне в кабинет! Немедленно! – бросаю напоследок и ухожу прочь.

Коротко и ясно. Больше я не хотел тратить свое время на этот треп. Прохожу через зал, направляясь в кабинет, и меня сразу перехватывает мой новый администратор ресторана.

– Егор Максимович, Вероника Лисицына прорвалась в ваш кабинет, заверяя, что у нее назначено. Девушка не хочет уходить, требует встречи с вами. Мне вызвать охрану? – спрашивает он, и я мысленно чертыхаюсь. Лисицыной еще здесь не хватало!

– Я сам разберусь. Но в следующий раз чтобы таких курьезов не было! – предупреждаю недовольно. – В моем кабинете никогда никто не должен находиться без моего ведома! Это ясно?

– Да-да! – несколько раз кивнув, испуганно отвечает парень.

– Малышкину приведешь ко мне в кабинет, как только она закончит петь третью песню. Отвечаешь головой!

– Будет сделано! – говорит быстро и уходит прочь.

Яна как раз закончила исполнять первую композицию, и я надеялся, что ей будет достаточно трех, чтобы удовлетворить свою потребность. Мне не хотелось ее делить ни с кем! Но я понимал, что запрет может сыграть против меня. Ей нужно заниматься тем, что она любит, иначе девушка будет несчастной, а я не хотел, чтобы Яна грустила или обижалась на меня. Вообще не хотел, чтобы она о чем-то переживала или беспокоилась, вот только некоторые обстоятельства играли против нас. Но я готов был разрушить все барьеры, пойти против закона, правил и прочего! Лишь бы Яна была счастливой и рядом со мной. Всегда. Все остальное было неважно. Ничего уже не было важно. Только Она! Так легко и просто…

Быстро иду в свой кабинет, вспоминая о Лисицыной. Она не была проблемой, но меня пределом уже достали ее выходки.

Открываю дверь и вижу девушку полностью обнаженной на диване. Она лежала на спине, слегка разведя ноги в стороны, и гладила себя пальцами между ног. На ее губах была легкая улыбка, в глазах – игривый огонек и веселье.

– Егор… – прошептала она. – Я так скучала…

Ее появление здесь для меня не стало неожиданным событием. Когда-то девушка часто приходила ко мне и предлагала себя, ничего не требуя взамен. И меня все устраивало. Вероника знала толк в том, что мне надо и сколько, но последнее время я ее даже не вспоминал. Сейчас, глядя на идеально ухоженное тело с упругой подтянутой задницей и плоским животом, не чувствовал былого возбуждения, которое раньше она могла возродить во мне одним своим видом.

– Какого хрена, Ника? – рычу недовольно, приближаясь к ней. Хотелось схватить ее за волосы и вышвырнуть на улицу в чем мать родила, чтобы больше не смела вытворять нечто подобное! И мне было плевать на ее состояние и на то, что она сестра моего друга.

Ника поднимается с дивана и падает передо мной на колени, сразу цепляясь руками за пояс брюк, приступая расстегивать его.

– Мне так тебя не хватало, – лепечет. – Охрана не пускает меня к тебе в дом. В клубе тоже. А ты не отвечаешь.

– Прекрати! – рычу, схватив девушку за руку и оттолкнув от себя. – Выглядишь жалко.

– Мне все равно. Я хочу тебя, Егор!

– Ты забыла… Это я выбираю, не ты! – бросаю, направляясь к столу и прикуривая сигарету. – С кем и когда трахаться. Без обязательств, нытья и прочего! Ты сама этого хотела.

– Я согласилась на это, чтобы быть с тобой, – говорит, поднимаясь на ноги. – Давно испытываю к тебе большее…

– Одевайся и уходи! – обрываю, не желая ничего слушать.

Мы давно уже не вместе, а эта настойчивость и ее преследования начали меня только злить и раздражать.

– Егор… – жалобно пищит, но стук в дверь отвлекает ее от продолжения.

Дверь сразу открывается и в проеме появляется Марк.

– Соболь… – начинает он, но запинается, когда видит свою сестру, причем в таком унизительном состоянии. –  Ника, твою мать! – рычит, прикрывая глаза. Девушка приступает быстро собирать вещи на полу и одеваться. – Какого хрена ты творишь?

– Не твое дело! – бросает она грубо, мгновенно забывая о своих слезах и недавней мольбе. Отличная актриса, и это не удивительно. Я знаю Нику как облупленную: она давно хочет завоевать себе обеспеченное место, много денег, чтобы ни о чем не думать в будущем. И эту возможность девушка видела почему-то только рядом со мной.

Наблюдаю за всем, медленно покуривая сигарету. Марк знал о наших отношениях в прошлом. Но также ему было известно и о том, что его сестра меня достала и теперь нарывается на большие неприятности. Мое терпение не железное.

Марк грубо хватает Нику за руку и выталкивает за дверь.

– Хватит вести себя как последняя шлюха! – слышу его крик. – Ты не понимаешь, что ли? Сколько раз ему еще нужно тебя прогнать, чтобы ты прекратила унижаться? – продолжает отчитывать ее, отдаляясь.

А я тем временем мысленно подмечаю, что Яна закончила петь вторую песню, а значит скоро будет у меня. Это все, что мне сейчас нужно. Меня не волновало состояние Ники, ее чувства и мольбы. Пусть это и жестоко, но такой я есть. Она знала, что между нами ничего не может быть. Она знала, что не стану ей ничего объяснять и тем более отчитываться. Я ни к кому не привязывался. До Яны. С ней у нас другая история, и я готов изменить свои приоритеты.

Марк вернулся спустя две минуты и сразу извинился за поведение сестры, но я не хотел продолжать эту тему, поскольку она не была важной. На данный момент меня интересовало другое – точнее говоря, самодеятельность друга и его активное вмешательство в поставки без личного отчета мне, как было обычно…

– Что за дела, Марк? – начинаю, медленно проходя к столу и размещаясь в кресле. – Утром мне сообщили, что ты вел переговоры с фирмой, о которой я ничего не знаю!

– Хотел тебе сказать, но ты не брал трубку.

– У тебя была возможность это сообщить. И не раз. Ты знаешь, что я щепетильно отношусь ко всем договорам и прежде проверяю заказчиков! Лишь потом делом занимаешься ты! Не наоборот!

– Я знаю, прости, – извиняется он. – Я хотел помочь…

– Не надо мне такой помощи. Не заставляй меня сомневаться в тебе.

– Хорошо. Прости, – повторяет он, поскольку знает, что я могу заменить его.

– Прощу, – бросаю спокойно. – Один раз. Хочешь доказать мне свою верность – разберись с Халифом. И больше никаких внеплановых встреч, двойных тарифов и шансов! Бизнес выживает в жесткой хватке, и люди, с которыми я работаю, должны соответствовать всем показателям!

Яна

Соболев со мной другой. Я не сразу это поняла, но теперь все стало очевидным. Такой злой, жестокий и грубый по отношению к окружающим, но мягкий и добрый ко мне. А что будет, если однажды я не буду его, откажусь быть с ним или просто захочу уйти? Конечно, этого не будет, потому что люблю Егора, но… после того, что только что было, не думать об этом просто не могла.

Ухожу прочь торопливым шагом, не оглядываясь. Чувствую на себе внимание окружающих. Быстро скрываюсь за ширмой, где меня уже ждал пианист. Несколько минут мы обсуждаем с ним песни, которые хочу спеть, а затем приступаем к исполнению.

Как только из моего горла вылетают первые звуки, отстраняюсь от всего вокруг, расслабляюсь и погружаюсь в свой собственный мир покоя и нежности. Пою три песни, а затем меня отвлекает администратор, который уведомляет о том, что Егор Максимович приказал провести меня в его кабинет.

Я обрадовалась, что Соболев закончил свою встречу и уже ждет меня, поэтому, поблагодарив пианиста за то, что подыграл мне, направляюсь за новым администратором. Как только мы немного проходим вперед, оказываюсь возле стены, которая служила перегородкой в зале, и меня кто-то грубо хватает за предплечье и тянет в тень. Здесь был ряд каких-то экзотических цветов, деревьев и кустов, а также небольшие афиши и занавески, служащие прекрасным дополнением к интерьеру зала, поэтому можно было скрыться от любопытных взглядов.

Администратор проходит дальше, не замечая моей пропажи, а я, споткнувшись от неожиданного разворота, влетаю спиной в стену, оказываясь лицом к лицу с красивой девушкой. Она смотрит на меня недовольным взглядом с высоты своего огромного роста, превышая меня на целую голову, одновременно локоть вжимает мне в грудь, припечатав к стене так, чтобы я не могла пошевелиться.

– Слушай меня внимательно, мелкая дрянь, – рычит. – Я не для того потеряла несколько месяцев своей жизни, чтобы теперь отдать его какой-то шавке!

– Что? – хотела запротестовать я, но она сильнее вдавила меня в стену, причиняя боль.

– Ты оставишь его! Сделаешь все, чтобы он не был с тобой! Поняла? Иначе твое личико подпортят до неузнаваемости, – грозит. – Как ты думаешь, понравится ли Соболеву девочка со шрамами или ожогами на лице? – шипит, склоняясь ко мне. – И запомни: если ты скажешь ему хоть что-то обо мне и об этом разговоре, я найду тебя… и прикончу!

Не успеваю ничего ответить, даже толком испугаться, как в следующее мгновение девушка отклоняется и быстро уходит прочь.

Стою на прежнем месте несколько секунд, медленно приходя в себя и ничего не понимая. А затем выхожу из укрытия, сразу натыкаясь на взволнованного администратора.

– Пройдемте за мной, – просит он, и я замечаю, как задрожали его руки.

– Кто она? – спросила, кивнув в спину уходящей блондинки.

Администратор проследил за моим взглядом, затем опасливо оглянулся по сторонам и, слегка склонившись, шепнул:

– Это Вероника Лисицына, сестра Марка Олеговича.

– А кто такой Марк Олегович? – непонимающе.

– Друг Соболева. Сегодня вы с ним за одним столом сидели.

– Не надо ко мне на «вы», – прошу, услышав обращение администратора. – Я обычная певица в этом ресторане.

– Вы женщина Соболева, а значит не обычная, – лишь подмечает парень, не соглашаясь со мной.

Я не стала спорить, поскольку сейчас мне было важно другое, а времени совсем не оставалось.

– Скажи мне, что тебе известно о Лисицыной? Она и Соболев… Что их связывает? – спрашиваю, чувствуя в груди некую боль от ревности.

– Я не знаю. Об этом вам лучше спросить у самого хозяина. Я работаю здесь недавно. К тому же за сплетни могут наказать, – отвечает осторожно. – Нужно идти, или у меня будут проблемы, – торопит, и я не заставляю его больше ждать.

В кабинет Соболева иду мимо пристальных взглядов VIP-клиентов. Мимолетом бросаю взгляд на столик, за которым мы ужинали, и замечаю, что он уже свободен и убран. Как давно они закончили встречу? И почему Егор сам не пришел за мной? Обычно он не оставляет меня одну надолго. Но я не вредная, не капризная маленькая девочка! Понимаю, что у него могут быть дела поважнее, или же та самая встреча забрала слишком много его времени.

Мы проходим по узкому коридору, администратор стучит в дверь, и Егор сразу дает разрешение войти. Я открываю дверь и встречаюсь со своим любимым взглядом пронзающей насквозь темной бездны. Мое сердце делает радостный кульбит, словно чувствует и живет отдельно. Такое ощущение, будто мы не виделись несколько дней, а не двадцать минут.

– Почему так долго? – рыком спрашивает Егор у администратора, бросив на него быстрый взгляд поверх моего плеча.

– Не сердись, это я виновата. Мне нужно было в уборную, – лгу, чтобы оправдать бедного парня, который был совсем не виноват, да и чтобы заодно избавить себя от ненужных вопросов, на которые мне бы точно пришлось отвечать. Не хотела говорить Егору о Лисицыной, поскольку не знала о ней ничего: на что она способна и насколько правдивы ее угрозы.

– Свободен! – бросает Егор, отправляя мужчину, и тот быстро уходит.

Как только дверь за ним закрывается, я делаю несколько быстрых шагов в направлении Егора и оказываюсь в крепком захвате его сильных рук. Наши губы сливаются в жадном поцелуе, языки сплетаются. Издаю протяжный стон, чувствуя внизу живота приятную тяжесть от возбуждения.

– Поехали домой, – прошу хрипло, слегка отстраняясь. Не хочу заниматься сексом в кабинете на столе. Не сейчас.

– Домой? – удовлетворенно уточняет Егор, заглядывая мне в глаза. На его губах появляется улыбка. – Что именно ты считаешь нашим домом: квартиру или загородный особняк?

– То место, где ты… – шепчу.

Мои слова приятны Егору, это очевидно. Я вижу в нем бурю эмоций: нежность, тепло и, возможно, даже любовь. Хотя это могло мне только показаться.

Затем его взгляд смещается в сторону, на мое предплечье, и все эти добрые эмоции мгновенно исчезают, а взамен приходит злость и прежний мрак.

– Что это? – спрашивает он, и я прослеживаю за его взглядом, замечая у себя на руке три красные полосы. Это были простые легкие царапины, которые даже кожу не повредили, только оставили красный след. Ничего серьезного, но Егора это уже зацепило. Вспомнила захват Лисицыной, которая проскребла по моей руке вскользь и впечатала в стену. Все было настолько быстро и как-то неожиданно, плюс выброс адреналина перед неким страхом, поэтому я практически ничего не почувствовала. Это сейчас, когда заметила царапину, поняла, что немного саднит и печет. Но у меня были раны и посерьезнее, поэтому я привыкла не обращать на подобную мелочь особого внимания.

– Видимо, о ветку поцарапала. Когда шла к тебе, то проходила мимо кустов возле стены, – бросила быстро, нервно улыбнувшись. – Не беда. Бывает!

– Ты забыла, – вдруг говорит Егор. – Я вижу тебя насквозь, – напоминает мне наш разговор за столом, и я растерянно опускаю взгляд. – Не лги мне, Яна. Никогда! К тому же ты не умеешь этого делать. Совсем.

– Я не лгу, – настаиваю, не желая отвечать. Не прочитает же он мои мысли? Не проберется в голову, чтобы увидеть правду?

– Ладно, – бросает он с некой странной интонацией, а затем извлекает из кармана своих штанов мобильный телефон, набирает чей-то номер и говорит: – Собери мне все за последние полчаса с камер видеонаблюдения и проследи за передвижением Малышкиной Яны! Каждый ее шаг до того момента, пока она не вошла ко мне в кабинет! – отдает кому-то приказ, не спуская с меня взгляда.

Камеры видеонаблюдения… Я знала об их существовании. Когда-то Алина говорила мне не переживать по этому поводу, поскольку они были предназначены лишь для поддержания порядка или если возникнут какие-то спорные вопросы. В ресторане имелась охрана, всегда все контролировалось, и я никогда не воспринимала камеры всерьез, потому что знала, что они на крайний случай. И этот крайний случай настал прямо сейчас.

Как у Егора получается обо всем помнить, все понимать и за всем следить? И есть ли доступ у камер видеонаблюдения на тот участок ресторана, где напала на меня Лисицына? Я не боялась, что он узнает правду. Меня больше волновал тот факт, что он докажет мою ложь и я окажусь в его глазах врунишкой. Но исправлять оправданиями ничего не стала. Если он узнает о Веронике, значит, у меня появится возможность спросить о девушке, а мне было очень интересно узнать, что Егора связывает с Лисицыной. Вероника явно была готова перегрызть мне горло за Соболева, а, значит, испытывала к нему чувства. Что если у них любовь? Что если я – простое развлечение? Что если все вокруг: Алина, папа, Паша – были правы, и я просто игрушка в руках большого мужчины? Эти мысли меня огорчают до глубины души, и, конечно, мое настроение не остается скрытым от Егора.

– Маленькая моя, – шепчет он, нежно приласкав мою щеку. – Мне не нравится печаль в твоих глазах. Только скажи кто? И я заставлю его пройти семь кругов ада!

Понимаю, что ревную его до жути, но не хочу, чтобы он знал об этом. А если сейчас расскажу ему о Лисицыной, он поймет это без замедления. Итак достаточно раскрылась перед ним. Он так легко получил мое тело, любовь и доверие, и это появление Вероники сбило весь мой настрой, отдачу, мысли. Появилось много «А что если?..»

Сомнения и неизвестность разрушали меня, но я не хотела показаться капризной ревнивицей. Просто боялась узнать правду, догадки о которой сами по себе возникали в моих мыслях.

– Поедем лучше домой? – прошу в надежде отвлечь Егора от задуманной проверки.

– Конечно, – соглашается он, обнимая меня за талию и уводя прочь из кабинета. – Но мы все равно поговорим об этом, как бы ты ни пыталась избежать этой темы. Я не хочу между нами недомолвок и прочего. Ты научишься мне доверять полностью и не лгать.

***

Мы возвращаемся в загородный дом часов в девять вечера. Весь путь к дому Егор не мучил меня расспросами, а только крепко держал руку и время от времени целовал ладошку. Это успокаивало меня и расслабляло одновременно. Он не казался предателем и изменщиком, постоянно думал обо мне, вел себя спокойно и уверенно. Лисицына могла быть кем угодно и не обязательно пассией Егора. Влюбилась, а теперь рвет и мечет. Эти сомнения приводят меня к решению все же поговорить с Егором и обсудить с ним ситуацию. Так будет легче. Так будет правильно и по-взрослому.

Мы заходим в дом вместе. Я радостно избавляюсь от туфель, которые за несколько часов успели пределом надоесть мне, а Егор устало снимает пиджак, машинально разминая свои массивные плечи. Задумываюсь над тем, как иногда трудно ему приходится работать в активном ритме, постоянно на ногах, что-то решать и обо всем думать. Конечно, у меня тоже работа была не из легких, но именно Егор дал мне возможность отдохнуть, понять, что такое «ничего не делать» и «ни о чем не думать». А кто даст такую возможность ему? Он перенял мои заботы и проблемы на себя, к собственному «букету» изобильных подарков дня, и терпеливо сносит все.

– Хочешь массаж? – спрашиваю неуверенно, желая хоть что-то сделать для него приятное.

Егор замирает на месте и внимательно смотрит в мои глаза.

– Массаж? – повторяет, а в глазах появляются некие озорные огоньки.

Я показательно недовольно закатываю глаза и не сдерживаю улыбки. Кажется, представления о «массаже» у нас совсем разные.

– Массаж – это просто массаж! – бросаю раздражительно, направляясь к дивану и умащаясь на середине. – Иди сюда! – подзываю, похлопав ладошкой рядом.

Егор медленно расстегивает пуговицы рубашки, сбрасывает ее с плеч и направляется ко мне. Размещается рядом, спиной ко мне, а на губах все равно легкая ухмылка. Сущий Дьявол!

Я легко кладу ладошки на его плечи и начинаю массировать крепкие мышцы пальчиками. Сначала плечи, затем спину и руки. Егор расслабленно откидывает голову назад и наслаждается. Я вижу, что ему хорошо и приятно, еще больше стараюсь.

Эта картина воистину прекрасна! Когда он такой… Так реагирует и отдается. Сама того не подозревая, возбуждаюсь в одно мгновение. Он такой красивый, такой сильный и горячий! Кроме того, между нами словно была некая невидимая связь, которая укреплялась всего лишь от одного легкого прикосновения, вызывая в теле взрывную смесь.

– М-м-м, – мычит он удовлетворенно. – Твои пальчики творят чудеса, но я знаю им лучшее применение, – бросает хрипло, неожиданно поймав одну мою руку. Потом резко тянет меня на себя, и не успеваю опомниться, как совсем неожиданно оказываюсь перед Егором в крепком захвате его рук.

– Помочь избавиться от тесного, ненавистного платья? – спрашивает он, склоняясь к моим губам и жадно целуя.

Насчет «тесного» была согласна, а что до «ненавистного…» Это, скорее, относилось к Егору, поскольку в следующее мгновение он приступил срывать с меня его, в нетерпении оголяя разгоряченное тело…

Яна

Под платьем не было ничего, кроме маленького лоскутка трусиков бикини. Егор быстро избавляется от всех преград, распаковывая меня как самый долгожданный подарок. Вертит меня в своих руках, словно некую куколку, с легкость руководя моим телом и всеми движениями. Я не успеваю опомниться, как оказываюсь перед ним полностью обнаженной в позе на четвереньках.

– Егор, а кухарка и прислуга? – напоминаю, поскольку мы были в гостиной.

– Их нет, а если и есть, они не посмеют войти. В этом доме каждый знает свое место, – бросает быстро, торопливо расстегивая пояс своих брюк и ширинку.

Меня устраивает такой ответ, и я больше не думаю о помехах. Единственное, что меня сейчас волновало, – это ощущения, которые буду испытывать, когда Егор будет брать меня сзади. Новая поза и такая откровенная…

Я стояла перед мужчиной на четвереньках, слегка оттопырив задницу назад, и с нетерпением ждала, когда он разденется и заполнит меня собой. Мне хотелось ощутить его скорее… Мне хотелось научиться всему и так, как хочет и любит он.

Егор быстро избавляется от одежды, накрывает меня собой, но не спешит проникать внутрь, а приступает к предварительным ласкам. Его ладони обхватывают мои груди, мнут их, слегка затрагивая пальцами соски, а губы впиваются в нежную кожу плеча и шеи. Он жадно целует все самые чувствительные участки, оставляя влажные следы от губ и языка. Слегка покусывает зубами, играет, дразнит, тянет…

Я на взводе уже через секунду и готова была его умолять. Выгибаюсь ему навстречу, стону и дышу часто-часто. Внутри словно шторм, буря, взрыв атомной бомбы… Между ног пульсирует от одержимой потребности в Нем.

– Егор, – шепчу, понимая, что дальше уже невмоготу.

– Да, маленькая, – шепчет он, словно дразнит.

– Я хочу… прошу, – говорю, прижимаясь ягодицами к его паху и вздыбленной, твердой, как камень, плоти.

– Проси еще, – хрипит, обхватывая мою шею и подбородок ладонью, заставляя меня сильнее отклонить голову назад.

Его средний и указательный палец проникает мне глубоко в рот. Я обхватываю их губами, провожу языком вокруг и сосу. Этот смелый шаг с моей стороны нравится Егору, и в следующее мгновение он слетает с катушек, сильнее сдавливая меня и резким толчком проникая внутрь. Я вскрикиваю от неожиданности, его грубости, натиска и размера, но не останавливаюсь, а продолжаю подаваться навстречу его движениям. Егор тоже совсем не осторожный и не бережный, хотя этого мне сейчас и не надо. Он трахает мой рот пальцами одной руки, второй рукой сгребает мои волосы в охапку и жестко натягивает на себя, вбиваясь в меня словно одержимый. Я достигаю оргазма первой спустя несколько секунд и несколько глубоких толчков, затем следом за мной взрывается Егор, изливаясь мне на поясницу.

Несколько секунд мы просто молчим. Дышим тяжело, глубоко, часто и не шевелимся. А затем Егор отпускает меня из своего захвата, помогает подняться на колени и прижимает спиной к своему торсу, размазывая свое семя на наших телах.

– Это было… – Я запинаюсь, не сумев подобрать слов восхищения.

– Знаю, – шепчет Егор, целуя меня. – У меня так же… Впервые.

Смотрю на мужчину через плечо, с трудом подавляя подступивший ком к горлу. Мне было приятно его признание. Всего одно слово, но оно мне дало почувствовать себя особенной и выделяющейся среди других девушек, что были у него до меня.

– Честно? – спрашиваю, глядя на него с обожанием и любовью.

– Честно, – подтверждает он, слегка проведя носом по моей щеке. – Доказать? – шепчет, и я киваю. – Тогда в душ и второй заход на столе…

***

Мы занимались любовью полночи… Душ… Секс… Еда… Секс… Душ… И опять секс…

Особенно длительных перерывов не было, поскольку все время, которое Егор был не во мне, мы ласкали друг друга часами напролет, изучая все эрогенные и чувствительные точки. Для меня эта ночь стала очень познавательной в плане интимных отношений. Не знаю, осталась ли в спальне Егора хоть одна поверхность, которую мы не испытали бы на прочность… Это был стол, диван, ковер, стена, ванная, кровать… Плюс разные позы и ракурсы.

Я отключилась примерно в четыре часа ночи и то лишь в тот момент, когда Егор пошел на кухню за очередным перекусом. В другом случае вряд ли он позволил бы мне сегодня вообще уснуть. Я уставала быстрее, чем мужчина, и сексуальный аппетит у меня был далеко не такой, как у него. Но каждый раз, когда мы вновь соприкасались, он заводил меня с полуоборота, возбуждая в одно мгновение.

Проснулись мы вместе в одной кровати далеко за полдень от настойчивого звонка на мобильный телефон Егора. Первый раз нам удалось проигнорировать вызов и выкроить несколько секунд на утренние поцелуи, обнимашки и улыбки, но второй звонок был неизбежным.

Егор принимает вызов, не покидая кровать и продолжая крепко держать меня в своих объятиях, поэтому, когда в динамике раздается мужской голос, слышу практически все, что он говорит.

– Егор Максимович, обследование Малышкина Виктора прошло успешно, анализы положительные, поэтому операцию назначили на послезавтра.

Резко отрываю голову от груди Егора и смотрю на него счастливым взглядом, приступая расцеловывать его подбородок и губы от радости. Мужчина смеется, пытаясь ответить мне и своему человеку одновременно, но это получается так забавно…

– Хорошо, Дэн. Держи меня в курсе. Что-то еще?

– Мужчина спрашивал о дочери. Хочет увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке.

– Хорошо, – соглашается, слегка отклоняя меня от себя и отстраняясь в сторону, после чего я уже ничего не слышу.

Они разговаривают еще несколько секунд, а затем Егор выбивает вызов и возвращается ко мне в кровать, опять сгребая в охапку своими руками.

– Секреты? – поддеваю, но не всерьез. Моему отцу назначена операция НА ПОСЛЕЗАВТРА! И ничего нет важнее этого!

– Твой отец капризничает, и я не хотел, чтобы ты слышала об этом и огорчалась, – объясняет.

– Он волнуется, знаю. Спасибо тебе, – шепчу, вновь целуя мужчину. – Неужели это случится?

– Случится, – подтверждает Егор. – Хочешь поедем к нему? Сегодня вечером вылетим, а завтра уже будем там.

– О, Егор! – не сдерживаюсь, бросаясь к нему на шею и крепко обнимая. На моих глазах слезы счастья. Не могла поверить в то, что происходит. Чем я заслужила Его себе?

– Только не надо плакать, ладно? – просит, и я киваю, вытирая слезы.

– Не буду, – обещаю. – Что мне нужно взять с собой?

– Документы и комплект сменной одежды, – отвечает, приласкав мои волосы ладонью.

– Документы… – растерянно повторила. – Они остались в моей квартире.

– Ничего страшного, поедем и заберем, – успокаивает и ласково целует меня в висок. Так тепло и хорошо с ним! Сердце словно невесомое парит где-то высоко-высоко и греется в лучах света и солнца.

– Я люблю тебя. Сильно, – признаюсь еще раз, не сдерживая порыв, и мы вновь начинаем жадно целоваться.

***

Через пару часов мы с трудом отрываемся друг от друга, принимаем горячую ванну, едим и одеваемся. Все это время мобильный телефон Егора разрывался от постоянных входящих звонков.

– Самолет в восемь вечера, – говорит он мне ближе к шести. Два часа до вылета, и я осознаю, что это просто нереально!

– У меня нет загранпаспорта, – уведомляю, понимая, что это может быть помехой.

– Не переживай об этом. Мы летим на моем частном самолете, с этим разберусь сам, – успокаивает обнимая, и я не стала спрашивать как. Если он может, пусть решает.

– А как же твои дела? Столько звонков… Ты всем нужен! – замечаю.

– Я всегда всем нужен, – улыбается. – Сможешь собраться по-быстрому? Я хочу заехать в офис, подписать кое-какие бумаги и дать указания, а затем мы поедем за твоими документами.

– Эм… А может ты сам мотнешься в свой офис, а я поеду домой? Мне с Марьей Ивановной нужно поговорить. Я обещала. Возможно, она захочет передать папе весточку. Они любят друг друга. Это важно для них и для меня.

– Марья Ивановна? – уточняет.

– Соседка, живущая напротив, которую ты недавно вышвырнул из нашей квартиры, приказав не совать нос в чужие дела! – упрекаю с улыбкой.

– Серьезно? – наигранно удивляется, поймав меня в свои объятия и поцеловав. – Не знаю, о чем ты.

– Егор, я не шучу! – возмущаюсь, отстраняясь от него. – Прошу, никогда больше не обижай ее. Марья Ивановна заменила мне маму. Она очень добрая и хорошая женщина. Я понимаю, что ты не знал, но пожалуйста.

– Я понял. – Он обрывает меня поцелуем в губы. – Куплю ей огромный букет цветов и много сладостей. Так пойдет?

Я смеюсь и киваю.

 – Знаешь, чем взять старую женщину…

– И не только старую, – шепчет, сжимая меня сильнее. Смеюсь и слегка бью его ладошкой по груди.

– Надо ехать, – напоминаю. – Может в самолете… – добавляю и запинаюсь.

Егор понуро качает головой и смотрит на меня счастливым взглядом, полным обожания:

– Моя маленькая развратница, – шепчет.

Боже, это какое-то наваждение! Мы не могли оторваться друг от друга и мгновенно заводились от невинных прикосновений и ласк.

– Не начинай, – прошу, тяжело дыша. Мне было с ним так хорошо, что даже страшно становилось! А если я его когда-то потеряю? Если этому есть конец? Не хочу!

– Скажи еще раз и отпущу, – шепчет он мне прямо в рот, вызывая в теле новую волну дрожи.

– Что сказать? – уточняю осипшим голосом.

– Что любишь.

– Люблю. Очень сильно. Безумно! – с чувством, и он сильнее прижимает меня к себе, жадно впиваясь в губы.

– Иди… – бросает спустя несколько секунд таким голосом, словно пересиливал себя. – С тобой поедут мои люди. До самого дома. Затем проведут в квартиру и будут за дверью, пока ты не поговоришь со своей Марьей Ивановной. Но… не заставляй меня долго ждать. У нас два часа до вылета. У тебя максимум полтора часа на дорогу и разговор. Ни минутой больше!

– Я справлюсь быстрее, – заверяю и, приподнявшись на носочках, быстро чмокаю его в губы. Затем хватаю сумку, в которой было пару комплектов сменной одежды, мобильный телефон, который подарил мне Егор, и выбегаю прочь из комнаты.

На улице меня уже ждет три машины. Меня размещают во второй по центру, и мы двигаемся с места.

– У нас мало времени. Можно быстрее? – прошу водителя, и он мне кивает, надавив на газ.

– Мы будем на месте через полчаса, не волнуйтесь, – заверяет меня он, и я благодарю его за понимание. После чего откидываюсь на спинку сидения, извлекаю из сумочки мобильный телефон, чтобы хоть как-то убить время.

На моих губах до сих пор не сходила легкая, довольная ухмылка. Вспоминая вчерашний вечер, ночь, утро и день… Я не могла поверить, что это все происходит со мной. Егор… Он ворвался в мою жизнь, как ураган, захватил всю целиком, закружил вихрем, перевернув все с ног на голову. Я настолько сильно влюбилась в него, что даже сейчас, разлучившись с ним на короткое мгновение, меня ломало и крутило от потребности вновь оказаться с ним рядом, в его руках.

Эти мысли, чувства, состояние не давали мне покоя и возможности хоть на короткое мгновение забыть о Нем. В голове, сердце и душе – только он. Это меня изменило, и я уже никогда не буду той, что прежде… Не буду и не хочу!

Просидев в таком состоянии со странной улыбкой и эйфорией в груди несколько минут, решаю написать Егору сообщение, чтобы тоже не дать о себе забыть: «Ты уже выехал?» Через минуту приходит ответ: «Да. Уже скучаю по тебе. Борюсь с желанием позвонить своим людям и приказать им привести тебя ко мне обратно и немедленно!» Смеюсь: не одна я такая… «Борись и дальше. Нам ведь все равно нужен отдых, а по-другому мы не сможем», – отправляю, а затем добавляю: – «Я тоже по тебе скучаю и постоянно думаю. Люблю… Люблю… Люблю…» – по-детски, но знала, что, прочитав это, он улыбнется. «И я тебя…» – вдруг следует ответ, который выбивает меня из реальности, заставляя сердце сделать радостный кульбит. Неужели?..

Яна

Через полчаса мы возле моего подъезда. На город уже опускались вечерние сумерки, пахло прохладой и влагой после небольшого дождика. Всю дорогу мы переписывались с Егором, а потом я отправила ему прощальный смайлик, сообщив, что мы удачно доехали. Он вновь мне напомнил о времени, и на этом наш разговор был завершен.

Поднялась на четвертый этаж, а следом за мной – шестеро громил, которые следовали по пятам. Они остались на лестничной площадке, а я вошла в квартиру, быстро собрав необходимые вещи для себя и папы, а также документы и тысячу долларов, которые когда-то дал мне Егор. Мне хотелось отдать их отцу, чтобы в случае необходимости он мог купить себе что-нибудь, поскольку теперь деньги вряд ли мне самой пригодятся с таким мужчиной за спиной.

Дальше закрываю дверь на замок и сразу направляюсь к Марье Ивановне, предварительно сообщив об этом ожидающей охране. Женщина открывает дверь и сразу заключает меня в свои крепкие объятия. Она смеется и плачет одновременно, провожая меня внутрь квартиры.

– Я думала, что с тобой что-то произошло… Ты просто пропала и все! – взволнованно лепечет она, не находя себе места.

– Простите, все эти заботы и проблемы меня выбили из колеи, – извиняюсь, чувствуя себя ужасно виноватой за то, что поступила так бесчувственно по отношению к женщине. – Мне очень жаль, но мне пришлось на некоторое время уехать.

– У тебя все хорошо? Алина мне рассказывала, что ты связалась с каким-то ублюдком.

– Соболев не ублюдок, Марья Ивановна! – обрываю.

– Соболев? – удивляется она, и я понимаю, что Алина почему-то не назвала ей имени. – Но он же взрослый и… – Она запинается, словно не верит в происходящее.

– Я знаю, что он взрослый и настоящий мужчина, который знает, как обращаться с девушкой, когда помочь и как! Он добрый и хороший, вам незачем переживать, – заверяю.

– Детка, ты запуталась. В мире полно других мужчин, лучше, моложе и… добрее. Соболев точно не хороший, – переубеждает.

– Не надо этого, – обрываю обиженно. – Он мой выбор, и я не откажусь от него.

– Твой выбор?!! – вдруг слышу голос Алины. – Мама выйди. Оставь нас одних! – бросает она Марье Ивановне, и женщина торопливо уходит, обращая на меня последний сочувствующий взгляд.

– Не начинай опять, ради Бога! – прошу устало, прекрасно понимая, о чем сейчас пойдет разговор.

– Ты маленькая влюбленная дурочка, слышишь! – бросает, сложив руки на груди. – И дальше своего носа ничего не видишь!

– Может быть… маленькая и влюбленная. Тебе какое дело? Хватит лезть в мою жизнь! – срываюсь. Достала уже со своими нравоучениями!

– Значит, мне мою жизнь вы испортили, а я не могу лезть? – кричит в ответ.

– Ты совсем с ума сошла, да? – спрашиваю спокойно, не понимая, о чем она. Не думаю, что Алина винит меня в том, что ее выгнали с работы. Хотя, да. Она рисковала ради меня, но и деньги ведь брала за это! Сама предложила, сама устроила, сама помогла. Ведь такой исход предполагался, но она все равно согласилась пойти дальше? В тот момент, три года назад, я ничего не понимала и не знала о таких последствиях, поэтому вряд ли меня можно было в чем-то винить.

– Меня убьют за то, что я тебе рассказала, но не могу молчать, когда тот подонок так жестоко обманывает тебя!

– Что ты… – Я запинаюсь, слыша в голосе подруги боль и отчаяние.

– Думаешь, мне приятно смотреть, как ты любезничаешь с ним, таешь в его руках, влюбляясь? Ведь ты уже была с ним, правда? – вдруг заключает она бесстрастным голосом.

– Я люблю его и не позволю оскорблять! – предупреждаю, и Алина громко хохочет, как умалишенная, запрокинув голову назад.

– Офигеть… Он все же тебя уломал… Невинную, неопытную крошку.

– Замолчи! – рычу.

– Ну, что ж… Еще одна галочка в списке его достижений! – бросает. – Как ты могла повестись на такую мразь? – добавляет, и я не сдерживаюсь. Подскакиваю на ноги, даю девушке сильную пощечину. Ее голова резко дергается в сторону, а потом взгляд вновь находит меня. В глазах Алины вижу пустоту и ненависть, больше ничего…

– Посмотри на это, – вдруг шепчет она, показывая руками на свое тело, на котором еще виднелись легкие синяки и ссадины. – Твой дорогой и любимый Соболев отдал приказ наказать меня так.

– Нет! – Я осекаюсь, делая шаг назад.

– Меня пустили по кругу четверо его людей. Женю избили до полусмерти…

– Не может быть. Он не смог бы… – заверяю. – Ты что-то не так поняла.

– Меня забрали из ресторана и сказали, что я заслужила наказание за обман и предательство господина Соболева. Что из этого может быть не ясно?!! – кричит она. – Очнись! Упади с облаков! Может я и переживу все это, но ты так легко не отделаешься, если вовремя не уйдешь от него! Он никогда не отпустит тебя! Сделает своей личной подстилкой. А если ты воспротивишься ему, он уничтожит тебя, как и всех тех, кто посмел ему перечить! Неужели ты не видишь, везде замешан он? А твой отец… Разве у тебя не вызывает никакого подозрения его скоропостижное исчезновение? Он бы никогда не уехал, не попрощавшись с тобой или моей мамой! Ведь это Соболев тебе  помог с его лечением,  разве не так?

Я не верила в это… Не верила… Но жгучие слезы побежали потоком из глаз. Не верила, но сомнения были посеяны. И я хотела убедиться в этом сама, узнать всю правду, поэтому не делала поспешных выводов, ничего не предпринимала. Сейчас мне нужно было встретиться с Егором и спросить его обо всем этом лично, глядя в глаза. Он не такой… Он не мог… Не так…

В голове был целый сумбур из мыслей, но я не позволяла плохому захватить меня. Это просто не может быть правдой! Вытирая мокрые щеки от слез, покидаю квартиру соседей и, быстро сбежав вниз, сажусь в машину.

– Отвезите меня к Егору. Быстро! – впервые приказываю не терпящим возражения голосом.

– Через десять минут будем у него, – отвечает водитель, взглянув на меня через зеркало заднего вида. – С вами все хорошо? Вас кто-то обидел?

– Н-нет… Это аллергия, – лгу, понимая, что сейчас вид моих красных глаз и носа играет против меня. Я не хотела, чтобы Егору доложили о моем состоянии преждевременно. Я должна увидеть его первую реакцию. Должна узнать правду.

Десять минут прошли быстро. Офис Егора находился достаточно далеко от моего района, но мой водитель преодолел расстояние за самое короткое время, нарушая все правила движения. Я уверена, что это он сделал, исключительно потому что видел мое состояние и расстройство. Мужчина не поверил в ложь про аллергию, поскольку несколько раз брал в руки мобильник и постоянно куда-то набирал. Правда, звонок оставался без ответа, и это меня успокаивало.

– Это здесь, я проведу, – говорит мужчина, припарковавшись возле огромного здания.

Ничего не отвечаю, с трудом сдерживая себя, чтобы не заплакать вновь. Сердце грохотало в груди как сумасшедшее. Было волнительно и страшно, что все окажется правдой, но я все равно мысленно отрицала это, внутренне настраивая себя на другой исход.

Затем мы покинули машину, сделали всего несколько шагов в направлении широкого входа со стеклянной, прозрачной дверью, которая автоматически открывалась сама, и я застыла на месте от шока, увидев внутри здания белобрысого губастого парня, который недавно пытался взломать мой замок в квартире. Запомнила его, поскольку внешность его была выделяющейся, той, которую нереально забыть.

– Что-то случилось? – осторожно спрашивает водитель, который останавливается позади, чуть ли не врезавшись мне в спину.

– Кто этот человек? – спрашиваю еле слышно, поднимая руку и указывая в нужном направлении.

– Это Белый, – отвечает парень. – Он работает на господина Соболева, поэтому бояться его нечего… – заверяет, а меня словно током прошибает:

– Что?

В мыслях сразу возникает сцена, когда Егор просил меня остаться с ним в его квартире навсегда. Я отказала, сказав, что делать это незачем, ведь мне не грозит опасность. Егор быстро согласился, что удивило меня… А потом ко мне ворвались неизвестные в сопровождении этого парня. Совпадение?

Затем вспомнила слова папы, Марьи Ивановны и Алины. Все предостерегали меня. Плюс Паша… Его машина… Это неожиданное избиение. Он предупреждал меня, опасался, просил. А что если и в этом Соболев виноват?

Вспоминая все кусочек за кусочком, в моей голове словно складывался некий пазл, и я вдруг начала понимать, что все происходящее вокруг меня было благодаря вмешательству Егора. Везде фигурировал он, его имя и помощь. Неужели я настолько глупая дурочка, что не смогла раньше этого заметить? И как он мог так подло поступить со мной? Как он мог?

– Яна Викторовна, что с вами? – приводит меня в чувство мой водитель, придерживая за руку. От обрушившейся на меня правды пошатнулась, с трудом устояв на ногах. – Вам плохо? Давайте позову помощь? Егора Максимовича…

– Нет-нет, – ответила меланхолически, обрывая парня. – Я просто что-то вспомнила… Отвезешь меня на автостанцию здесь рядом? – прошу еле слышно, медленно возвращаясь к машине.

– Не было указаний и…

– Прошу, мне нужно встретить подругу. Она не знает города и может заблудиться. Я обещала. А Егору сообщим по пути, – добавляю, прекрасно понимая, что сейчас он не на связи. Скорее всего, решает все те же «важные дела», о которых говорил, или строит еще один коварный план против меня!

Сердце сжалось от боли, в груди словно огонь полыхал. С трудом держала себя в руках, а слезы вот-вот были готовы брызнуть из глаз жгучим потоком.

– Хорошо, – соглашается парень, открывая мне дверь и помогая сесть в салон автомобиля.

– Только быстрее, прошу. Я очень опаздываю… – добавляю и отворачиваюсь к окну, уже не в силах сдержать слез.

Как же обидно…

Как же больно…

Я тихо рыдала, подавляя всхлипы и крик, рвавшийся из горла наружу. Хотелось рвать на себе волосы, рычать, стонать… Но я сидела тихо, до крови закусив нижнюю губу и глотая слезы. А в груди все пекло, выжигало, разрывало на части…

Потому что поверила…

Потому что не могла принять правду…

Потому что полюбила до одури…

Соболев

– Еще вот здесь и… вот здесь поставь подпись, а дальше уже сам разберусь, – сказал Ник, подсовывая мне очередную стопку документов. Я начал быстро просматривать их, время от времени отвлекаясь на то, чтобы взглянуть на часы у себя на руке. Уже скоро… Но ни Яна, ни моя охрана долго не выходили на связь, хотя я приказал отчитываться мне каждые десять минут.

Машинально похлопав себя по карману, вдруг осознал, что мобильного телефона в нем нет и, бросив все бумаги, быстро вскочил на ноги, сканируя кабинет взглядом.

– Где мой телефон? – спросил, понимая, что его нигде не видно.

– Может, забыл у меня в кабинете? – предполагает Ник, и я быстро направляюсь туда. Возникло какое-то странное предчувствие, которое, как показала практика, никогда меня не подводило.

Я влетел в кабинет Ника и увидел на диване свой мобильный. Он беспрерывно вибрировал, экран высветил имя Кости – водителя Яны.

Быстро хватаю телефон и принимаю вызов. Около получаса я не был на связи. За это время могло произойти все что угодно.

Мысленно выругался. Спешка в делах никогда не приводила ни к чему хорошему. Я всегда это помнил, но сегодня моя голова была забита далеко не здравыми мыслями. У меня давным-давно все уже не так, как раньше. Как только увидел ее… Наш первый взгляд глаза в глаза, затем запах и прикосновения…

– Да! – отвечаю резко.

– Егор Максимович, я звонил вам много раз.

– Что случилось? – обрываю.

– Пока ничего. Девушка плакала на заднем сидении, и я решил уведомить об этом вас.

– Где Яна?

– О-она на автовокзале. Встречает какую-то подругу…

– Какую к черту подругу? Где Яна?! – рычу, устало потерев ладонью лицо. Что-то не так…

– Не волнуйтесь, я слежу за ней. Она сидит на лавочке недалеко от меня.

– Иди к ней! Отведи в машину и быстро вези ко мне! – грубо приказываю.

– Хорошо, – отвечает парень, и я выбиваю вызов, сразу набирая Яну. Но она не принимает звонок, а затем мне вновь звонит Костя и сообщает, что девушка на лавочке — это не Яна, а совсем другая женщина, которая сказала, что свитер ей достался от какой-то красавицы в подарок. Я нихрена не понимал и ужасно был зол.

– Найдите ее, иначе я с вас всех шкуру спущу! – срываюсь, до треска сжимая телефон в руке.

Затем обрываю вызов и вновь звоню Яне. Снова и снова. Еще и еще, пока спустя пять минут она не поднимает трубку. Первое, что я слышу, – звучащее сообщение: «С платформы номер восемь отправляется автобус…» Дальше девушка всхлипывает и еле слышно говорит:

– Как ты мог?

– Маленькая? – взволнованно бросаю, напрягаясь всем телом. Я слышал отчетливую боль в ее голосе, и это уже изнутри рвало меня на части. – Где ты? Почему ты плачешь? Что случилось?

– Ты случился, – еле слышно говорит, а затем опять всхлипывает: – Я поверила тебе, а ты…

– Яна, скажи мне, что произошло? – говорю твердо.

– Мишина Алина. Тебе знакомо это имя? – вдруг спрашивает и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Ты отдал приказ, чтобы девушку наказали, и твои парни пустили ее по кругу. Женя до сих пор в больнице благодаря тебе. Это правда? – спрашивает плача, а я с трудом пытаюсь вспомнить о ком она. Затем в моей голове всплывает имя моего бывшего администратора и официантки.

– Молчишь? – вдруг продолжает Яна. – Значит, это правда. – Она вновь всхлипывает. – Алина ведь была мне как сестра…

– Каждый должен отвечать за свои поступки, но я никому не приказывал трахать твою подругу, – пытаюсь объяснить, но Яна не хочет меня слушать.

 – Хватит лгать! Я больше не поверю твоим словам! – обрывает. – Ты разрушил мою жизнь и все вокруг меня лишь для того, чтобы я нуждалась в тебе и полностью зависела от тебя! – кричит, разрываясь в рыданиях. – Сначала Алина, потом Женя, Паша. Затем были подставные грабители, которые пытались пробраться в мою квартиру. Думал, я не узнаю, что тот парень, который взламывал мой замок, работает на тебя?! Может ты и отца моего принудил уехать?

– Я пытался защитить тебя, уберечь, поэтому во многое вмешивался и решал за тебя, но не знаю, о каком парне ты говоришь! – отвечаю, не совсем понимая, о чем она. – Маленькая, где ты? Давай приеду, мы встретимся и спокойно поговорим…

– Иди к черту, Егор! – кричит она. – Больше никогда не хочу тебя видеть!

– Не делай глупостей, – пытаюсь успокоить ее. – У нас самолет, твой отец ждет тебя.

– Будешь шантажировать меня им? – заключает бесстрастно.

– Я бы никогда этого не сделал. Ты знаешь, что важна для меня.

– Тогда оставь меня в покое! Между нами все кончено. Я уезжаю! – шепчет меланхолически давящим голосом.

– Нет, Яна! Ты не сделаешь этого. Я тебе не позволял… Я тебя не отпускал… – срываюсь, поскольку понял, что теряю ее.

– Я уже это делаю, – говорит тихо.

– Ты же знаешь… Я все равно найду тебя… Где бы ты ни была… – предупреждаю, подавляя рвавшийся наружу крик.

– Попробуй, – бросает холодно напоследок и обрывает вызов.

Я сдавливаю руку в кулак, телефон трещит, превращается в осколки. Бросаю его в стену и рычу, как зверь, во всю мощь, настолько сильно, что, казалось, даже панорамные окна содрогаются. Затем меня просто накрывает, и я крушу все вокруг, разнося мебель вдребезги.

Проходит несколько секунд, слышу отдаленный голос Ника, который хватает меня за плечи, пытается остановить. Но я откидываю его в сторону, словно тряпичную куклу, и продолжаю дальше, пока полностью не выпускаю свою ярость.

Когда останавливаюсь, замечаю, что костяшки пальцев на руках превратились в кровавое месиво, мебель разбита до неузнаваемости, вокруг какой-то дым и гнетущая тишина. Ник стоит в стороне и вытирает кровь с носа, а его секретарша забилась в угол и смотрит на меня испуганными глазами.

– Собирай людей. Пробей все камеры наблюдения вокруг автовокзала. Костя скажет начальную точку, – приказываю холодно, сжимая руки в кулаки. – Мне нужно знать, в какой автобус села Малышкина Яна и его полный маршрут с остановками и прочим! Соседние районы и города поблизости взять под наблюдение! И чем быстрее вы ее найдете, тем лучше будет для вас всех!